Одинокий мужчина с кошкой. Анна Яковлева

спиной к окну, чтобы солнечный свет не мешал вести огонь по противнику.

      – Что, снова жалоба на снабженцев? – без труда определила Ксения.

      Явкин напустил на себя оскорбленный вид:

      – Не жалуются на тех, кто ни черта не делает.

      Ксения смотрела мимо Явкина.

      Александр Иванович не спешил с ответом, рассматривал с интересом своего зама, от которой можно было прикуривать.

      – Водички налить? – с участием спросил Явкин. Видимо, внутренним слухом различил треск электрических разрядов вокруг Ксении Глебовны Барковой.

      Ксения быстро посмотрела на Явкина и отвела взгляд. Чтобы не подвергать риску окружающих, принялась с умным видом разглядывать набор на мельхиоровом подносе: шесть сверкающих чистотой хрустальных стаканов и графин с водой. Мишустин был консерватором. Предпочитал старое доброе ретро и блондинок.

      – Ксения Глебовна, – прочистив горло, заговорил Мишустин, – Ерохин написал докладную на снабженцев.

      Ксения неохотно оторвала взгляд от графина, буркнула:

      – Седьмую по счету.

      – Что вы сказали?

      – По поводу чего на этот раз? – Она проследила за движением исписанного листа от Мишустина к Явкину, от Явкина – к себе.

      – По поводу идеалов, – голосом усталого борца за правду сообщил Явкин. – Ерохин же у нас рыцарь без страха и упрека, наверное, умирать будет стоя. – Иногда Гена поражал окружающих знанием литературных и исторических фактов.

      В кабинете повисла хрупкая тишина, за которой ощущалось присутствие большого города.

      Ксения хотела быстро пробежать глазами записку, но застряла в корявом изложении. Почерк тоже был корявым. С главным инженером Валентином Ерохиным у Ксении только и было общего, что глухая ненависть к царственному племяннику.

      – Разберитесь и доложите. – Взгляд Мишустина бродил по бумагам на столе.

      – Я свободна? – Рука Ксении скользнула в карман пиджака и ухватилась за телефон, как за наперсный крест.

      – Да, конечно. – Александр Иванович посмотрел на своего зама с симпатией. – Что-то вы выглядите сегодня усталой, Ксения Глебовна.

      – Голова немного болит.

      – Это весна, – заверил шеф.

      – Наверное.

      Ксения ждала, что Явкин отпустит какую-нибудь колкость, но Гена смолчал, и Ксения не без удивления обнаружила, что тот погрузился в себя.

      Это было непривычное состояние для Явкина, и Ксению это позабавило.

      Сжимая трубку в одной руке и записку в другой, она спустилась на свой этаж и еще какое-то время не знала, куда деваться от мыслей о Левке, но постепенно сумела-таки отрешиться от утренней драмы и окунуться с головой в работу.

      Вечером, по пути домой, Ксения наспех состряпала план под общим тезисом: «ложь во спасение». Пункт первый: миски. Ожидающие Левкины миски следовало незаметно прибрать с глаз подальше. Пункт второй: тиражировать истории о кастрированных котах, отсутствующих дома по нескольку месяцев – такое, Ксения слышала, случается. Пункт третий: никаких трагических выводов, только оптимистичные