Пейзажи этого края. Том 1. Мэн Ван

избежать беды и отвести несчастье.

      Прошел день, и еще один, и две недели – а дочь не возвращалась. Снова идти за ней у Асима уже не было сил. За это время Асим ни разу не ходил на работу в бригаду; неужели, чтобы выразить свой страх? Вряд ли. Может быть, он считал, что когда мир рушится, сельхозработы в бригаде, запись баллов и трудодней в книге учета – все это не имеет смысла? Нет, так глубоко он не рассуждал; ядовитые речи Малихан не повлияли на него. Бросить этот кусок земли, на котором он так осторожно работал и жил несколько десятков лет, и отправиться в другую страну? Такая мысль даже мимолетно не посещала его голову. Когда Асим отправлялся, скажем, в город, чтобы купить чего-нибудь, время мучительно тянулось для него; как только солнце начинало клониться к западу (а на самом деле еще вполне себе стояло прямо над головой Асима) – он уже думал о доме. Возвращаясь, он всегда спешил, чтобы скорее толкнуть калитку, войти в свои кущи; убедиться, что садик и домик на прежнем месте; что корова, барашки, ослик, старуха, дети – все живы-здоровы; заняться своими делами, всеми конечностями забраться внутрь к себе в домик и тысячу раз, десять тысяч раз повторить: «Благодарю Тебя, Истинный Господи, за милость Твою!» – и глубоко-глубоко вздохнуть. Так почему же он не выходил на работу в поле? Просто у него совершенно не было сил: наверное, и вправду заболел. Можно сказать, заболел, но это не значит, что он сидел без дела: то пощупает печку, то подергает упряжь для ослика, то вдруг бросится в погреб снимать с прошлогодней капусты подсохшие и подпортившиеся листья. Поработает так немного – и снова уронит руки, переведет дух: голова кружится, подташнивает…

      Позавчера к вечеру Аймилак все-таки вернулась. Асим и плакал, и смеялся, и укорял, и обнимал. Живая и невредимая вернулась дочка, из гибельного места – можно сказать, на волосок от погибели была. Аймилак, взглянув на отца, забеспокоилась и сразу же проверила его пульс; осмотрела горло и язык, измерила температуру – все было в пределах нормы. Она дала отцу несколько дрожжевых таблеток. Отец не слушал разъяснений дочери, принял обеими руками таблетки да так и держал их, все более ощущая, насколько серьезно он болен. От старших он раньше слышал, что эти белые таблетки придумали в Европе, а Европа – это совсем не то, что тут у нас. Они там очень… очень… еще хлеще русских. Ну вот, раз ему теперь надо съесть это придуманное европейскими людьми лекарство – значит, болезнь его и в самом деле серьезна?..

      Асим сказал дочери, что теперь, раз она вернулась, не надо ей больше ездить в техникум; вот установится в Поднебесной тишь да порядок – тогда и поговорить можно. Дочь ему отвечала, что в городе и рабочие, и служащие, и жители – все трудятся, живут совершенно нормально, и ничего не происходило такого, чтоб из ряда вон. Асим же раз за разом повторял: «Кто убоится – тот сохранится, кто не страшится – тому конец!»

      Сегодня спозаранку Аймилак, взяв что-то из одежды и пару маленьких круглых лепешек, собралась обратно в свой техникум; Асим от этого чуть не помер.

      Он