Заклятие древних маори. Последний занавес. Найо Марш

поближе к Гаунту.

      – Я давно мечтал поговорить с вами, чтобы развеять одно мое сомнение, – начал он. – Это касается Горацио. Уж очень откровенно он соврал насчет Розенкранца и Гильденстерна. Мне кажется, что с вашим блистательным знанием «Гамлета»…

      – Да-да, я понимаю, что вы имеете в виду. «Он никогда не требовал их казни»[15]. Это просто оправдание. Яйца выеденного не стоит. Что-нибудь еще?

      – А я всегда считал, что эти слова относятся к Клавдию. Ваш Горацио…

      – Нет-нет – к Гамлету. Безусловно – к Гамлету.

      – Разумеется, всякие сравнения абсурдны, но я хотел спросить вас, не приходилось ли вам видеть Гамлета в исполнении Густава Грюндгена?

      – Вы имеете в виду этого гитлеровского любимчика?

      – Да. Ой! – Мистер Фолс вдруг судорожно дернулся и вскрикнул. – Чертова спина! Извините. Да, вы совершенно правы. В его интерпретации Гамлет выглядел просто юродивым, а публика улюлюкала и неистовствовала от восторга. Я был на этом спектакле. До войны, разумеется.

      – Еще бы, – хохотнул мистер Квестинг.

      – Кстати, – оживился мистер Фолс, – почему в ваших постановках Гамлета всего три действия, тогда как в оригинале их пять? Почему бы не сыграть пьесу в том виде, в каком задумал ее Шекспир?

      – Порой мы так и играем.

      – Я знаю, знаю. От лица всех поклонников шекспировского гения я страшно вам признателен. Вы уж меня извините!

      – Не за что! – улыбнулся Гаунт. И тут же, заметив появившуюся в проеме дверей Барбару, которая мялась, не решаясь подойти, поманил ее рукой. Девушка уселась прямо на ступеньку, рядом с Дайконом. – Вам это будет интересно, моя дорогая.

      «Что с ней случилось? – подумал Дайкон. – Она изменила прическу, отчесав волосы назад, но ведь этим не объяснить столь разительную перемену. Куда делся ее истерический хохот? Да и гримасничать она перестала».

      Гаунт завел разговор о таких сложных пьесах, как «Троил и Крессида», «Генрих VI» и «Мера за меру». Фолс подхватывал каждую его реплику. Он вынул из кармана трубку, но закуривать не стал, а принялся отбивать такт о ножку шезлонга, словно желая подчеркнуть значимость своих слов.

      – Разумеется, он был агностик! – с горячностью воскликнул он. – Это доказывают его самые знаменитые монологи.

      – Вы имеете в виду Клавдио? Однажды в молодости я играл его. Монолог о смерти, конечно, впечатляет. Даже дрожь пробирает.

      В стремленье к смерти нахожу я жизнь,

      Ища же смерть – жизнь обрящу.

      Пусть же приходит смерть![16]

      – Или вот:

      Но умереть… уйти – куда, не знаешь…

      Лежать и гнить в недвижности холодной…

      Чтоб то, что было теплым и живым,

      Вдруг превратилось в ком сырой земли…[17]

      Голос Гаунта вдруг обрел какую-то зловещую монотонность, и слушатели тревожно заерзали. Миссис Клэр выглянула в окно и тоже слушала с неясной улыбкой на устах. Мистер Фолс, отбив особенно удачную дробь, вдруг уронил трубку и наклонился

15

У. Шекспир. «Гамлет». Пер. М. Лозинского.

16

У. Шекспир. Шекспир. «Король Генрих V». Пер. Е. Бируковой.

17

У. Шекспир. «Мера за меру». Пер. Т. Щепкиной-Куперник.