Пока играет скрипач. Вадим Бусырев

к ней много вопросов накопилось. И ему не разобраться. Не успеть. Чтоб сдать на высший балл. Я, бля буду, не вру. Он, сучок такой, три года в Универе учился и всю дорогу получал повышенную степу[12]. А на этот раз на экзамен идти он, видите ли, не мог. Четвёрка его не устраивала.

      Высвистал Жека Альку, как самого решительного и малочувствительного. Палец большой на правой ладони у него больше не гнулся и Петух в предстоящем на него очень рассчитывал. И не зря.

      Вторым привлёк Лёху-Шланга[13]. Знал, что Шланг его безоговорочно поддержит. Всё-таки псевдонимы и клички находят своих избранников совсем не случайно. Меня завлёк. Как самого податливого. Непротивленца. Савву хотел ещё, но тот сразу же сказался занятым. Как только почуял безумность акции. А хотел Жека лечь в больницу.

      И умная голова его, видимо, сама на себя рассердилась. Петух хотел, чтоб мы ему стукнули чем-нибудь по ней и сдали на длительное лечение.

      – А чего маманя тебе справку не слепит? – приступил к обсуждению преступления Алька.

      – Она у меня идейная. Может лечить только взаправду, – криво усмехался и нервно курил одну за другой Жека, – Я всё продумал. И все симптомы сотрясения мозга выучил. У неё в учебнике.

      Шланг задумчиво мерил взглядом Петухова. Задерживался дольше на главном Жекином органе:

      – Твой мозг надо сильно трясти. Размер шапки-то более шестидесятого. Кто бить будет? Кому доверишься?

      Алька, естественно, вызвался сам. Первым.

      – Нет. Тебе не стоит пробовать. Можешь привыкнуть, – отринул его Петух.

      Посмотрел оценивающе на меня:

      – В медицинской академии у нас ты халтурил.

      – Не, не, не! – натурально заорал я, – Я ж слесарил. Забыл что ли? Если б по гинекологической линии, – попытался малоудачно пошутить. Совсем не к месту. Так мне казалось.

      Жека просительно обратился к Шлангу:

      – Тебе, Лёха, придётся. Вот сюда. Сзади и над правым ухом. Только смотри…

      Алька заржал. Ему приключение очень нравилось. Хоть и светило Петуху дать по тыкве. И обнадёжил Шланга:

      – Гордись! Может, по нобелевской голове бить будешь. Потом в мемуарах опишешь. И тут же деловито продолжил:

      – Где и чем будем?

      – Я всё продумал. На третьей или четвёртой Советской. Недалеко от больницы Раухуса. Туда меня отвезёте. Она – детская. Осмотреть – возьмут, а потом отправят куда-нибудь. Отвезут. Должны… – с жалостью к себе пояснил Жека. Будто ему уже Шланг припаял.

      Двинулись туда. Советские улицы по хулиганской окраске сродни Красноармейским. Алька забегал во все тёмные и грязные дворы. Искал орудие. Железки мы все отрицали. Наконец сошлись на обломке ножки. От стула.

      Лёха с Алькой выпили на двоих кружку пива. Я в те времена пива пить не мог. Жека очень хотел. Но удержался. Могла выйти нескладуха.

      Во дворе на третьей Советской, у Греческого проспекта, Шланг сверху стукнул деревяшкой Женьку. По склоненной головушке. Дальше всё было, как и запланировал наш

12

Так тогда обзывали стипендию.

13

Опять же смотри пасквиль «Круиз». Там Шланг за просто так форменному «бичу» червонец отдал. И это после разбитой «Кабернухи»!