Чаша и крест. Нэнси Бильо

сделала шаг назад, потом еще один и увидела в глазах констебля горькое сожаление. Должно быть, боль исказила мое лицо, когда я услышала имя послушницы, которая когда-то была моей подругой… и которая убила двух человек.

      – Простите, Джоанна, я только хотел сказать… – Джеффри умоляюще протянул ко мне руку.

      Но я резко оттолкнула его и повернулась к двери. Попыталась открыть, но она не поддавалась. Господи, нужно как можно скорей выйти отсюда!

      – Джоанна, простите меня, мне очень жаль… – тихо прохрипел Сковилл.

      – Я хочу, чтобы вы немедленно покинули мой дом! – заявила я и изо всех сил обеими кулаками ударила по двери, отчего та резко распахнулась.

      В гостиной все сразу замолчали. Я старалась казаться спокойной. Артур вскарабкался мне на руки, и я взъерошила его спутанные, мягкие, как шелк, волосенки.

      – Что с вами, Джоанна? – обеспокоенно спросила Гертруда и сразу же перевела взгляд к открытому проему двери, в котором показался Джеффри.

      – Все хорошо, – ответила я, и, слава богу, голос мой прозвучал ровно и спокойно. – Я решила принять ваше любезное приглашение и погостить у вас месяц.

      Супруги Кортни обрадованно заулыбались, Артур запрыгал от радости. Немедленно послали паковать наши вещи. Гертруда и слышать не желала о том, чтобы подождать хотя бы денек.

      Сестру Беатрису я остановила, когда та уже выходила из дома. Должно быть, она хотела догнать Джеффри, который беспрекословно повиновался мне и, не сказав более ни единого слова, ушел.

      – Вы не могли бы подняться со мной наверх, сестра Беатриса? Мне очень нужна ваша помощь. Без вас мне никак не справиться.

      В спальне мы опустились рядом на колени и стали укладывать одежду Артура.

      – Теперь я понимаю, почему вы остались со мной в Дартфорде, – сказала я. – И, думаю, наша дружба тут ни при чем. На самом деле это связано с Джеффри Сковиллом, так?

      – Да, это правда, – призналась она. – Я неравнодушна к нему.

      – По крайней мере, мы выяснили правду. Уже хорошо.

      Сестра Беатриса протянула мне теплую ночную рубашку Артура.

      – К сожалению, Джеффри не отвечает мне взаимностью, – продолжила она. – Я это знаю, но надеюсь, что со временем все переменится.

      Подобного рода откровение испугало меня.

      – А как же наш обет? – спросила я. – Мы, конечно, уже не в монастырских стенах, но все-таки.

      – Вы имеете в виду обет целомудрия? – фыркнула сестра Беатриса. Мне она почему-то напомнила кошку, которую загнали в угол. – Но, Джоанна, вам ведь прекрасно известна моя история. Я была любовницей развратного человека. Потом принесла в подоле, но Бог сжалился надо мной и забрал ребенка к Себе. Все от меня отвернулись, даже родная мать. Она прокляла меня как блудницу и прогнала в лес.

      В словах сестры Беатрисы было столько страдания, что у меня на глаза навернулись слезы.

      – Но потом вы снова пришли в монастырь, стали послушницей, – сказала я. – Снова сделались членом общины.

      – Да, благодаря Джеффри, –