На то и волки. Александр Бушков

привязку к местности…

      Бумаги из архива, понятно, упорхнули – для пущей надежности. И Кузьмич оказался монопольным обладателем тайны, ничуть не боясь, что объявятся официальные конкуренты, – подвалила гайдаровщина, и «Шантаргеология», как многие геологические управления по стране, тихо умирала без денег, даже не мечтая о новых маршрутах… И одна из старательских артелей Кузьмича, якобы безуспешно три года искавшая на Беде золото, на самом деле трудолюбиво копала платину, всплывавшую потом на мировом рынке в качестве юаровской.

      Это была единственная область, куда Данилу не дали хода – зато отвалили два процента с прибыли. Детали он представлял смутно, сообразив лишь: полная конспирация вряд ли обеспечивается регулярным сезонным убоем рабочих. Такое случается лишь в дешевом боевике. Или в местах гораздо более отдаленных от Транссибирской магистрали. Не зря связи Кузьмича ответвлялись на Северный Кавказ, а в той артели не числилось ни единого славянина. Вероятнее всего, платину все эти годы копал некий аксакал с пятеркой сыновей и дюжиной племянников, повязанных намертво родовым кодексом чести и прочей горской экзотикой. В том же Дагестане чуть ли не в каждом ауле – своя национальность, даже со своим языком, который ближайшие соседи уже не понимают…

      Он поднял голову. Из кабинета вышел субъект кавказской национальности, пожилой, но юношески легкий в движениях. Мимолетно кольнув Данила пытливым взглядом дирижера, прошествовал в коридор. Качок заторопился следом с грозным видом – но пас клиента так бездарно, что Данил, будь он чужим киллером, успел бы преспокойно положить обоих, да и Жанну в придачу, бросить ствол посередине и уйти, не особенно даже торопясь.

      Данил вошел в кабинет. Друг детства стоял у окна, сунув руки в карманы, вроде бы безразлично смотрел вниз, но у Данила осталось такое впечатление, будто спина у шефа как-то нехорошо напряжена.

      – Прибыл, – сказал он кратко.

      Кузьмич обернулся – излишне резковато, пожалуй. На свои сорок пять он в общем не выглядел, самое большее – на сороковник, и походил больше на флегматичного британца. Бог его знает, откуда у правнука землепашцев-раскольников получилась узкая и породистая английская физиономия – в Сибири отроду не водилось помещиков, изрядно-таки улучшивших своей статью породу крепостного российского крестьянства… Впрочем, и сам Данил не особенно-то походил на кого-нибудь из тех кругломордых, которых «Мосфильм» упорно пихал в свои эпопеи о крестьянской жизни, прошлой и нынешней.

      – Ну, и где ты болтаешься?

      – Ивлева убили, – сказал Данил. – Дела такие…

      Он докладывал четко и быстро, вычленяя главное, и не мог отделаться от мысли, что Кузьмича происшедшее ничуть не занимает, что Кузьмич только и ждет окончания рапорта. А это было более чем странно – если вспомнить, что год назад шеф гораздо серьезнее отнесся к истории со сцапанным милицией рядовым охранником, у которого тоже, кстати, обнаружился левый ствол. А