Пандемия паранойи. Андрей Михайлович Глущук

пор, пока враг не падает лицом в серый узор мозаики садовой дорожки.

      ***

      – Людей из вагончика выпусти, – распоряжается Серёга, пока я разрезаю кухонным ножом пластиковые хомуты на его руках, – пусть через лес бегу в город. На остановку нельзя.

      Серёга мешком валится на пол гостиной. Пытаюсь затащить его на диван.

      – Беги, пока не вернулись. И Лена, пусть в город…

      – Ага. – Я слабо представляю себе, что нужно сказать, чтобы Лена бросила мужа и убежала в город. Но спорить с Сергеем некогда.

      У калитки спотыкаюсь о тело Акрама.

      «Если я его убил, будет ли он считаться жертвой коронавируса? А если выживет, то попадёт ли в статистику выздоровевших? Нет, правда: у нас же теперь не болеют и умирают только от короны?» – ловлю себя на том, что разговариваю с собственным мозгом. Точнее, мой мозг беседует со мной. Раньше я о себе мог сказать, что не всегда дружу с головой. Но ещё никогда я с собственной головой не болтал. Что это: следствие контузии или начало сумасшествия?

      Впрочем, копаться в себе некогда. Подбегаю к балку. Замок на дверях закрыт. Выдёргиваю из дорожки тротуарную плитку. Она от ударов крошится и после третьего столкновения с металлом замка распадается на три части. Менеджер в фирме обещал, что тротуарная плитка переживёт меня и моих внуков. Редко верил продавцам. Теперь не буду верить вообще.

      Оглядываюсь по сторонам. Обрезок трубы валяется около тела Акрама там, где я его бросил. Хватаю и чувствую под пальцами липкую кровь и волосы. Не думал, что для меня окажется так сложно преодолеть брезгливость. Странно мы устроены: видим свою кровь и в худшем случае паникуем, чужая – вызывает отвращение до рвоты. Хотя, казалось бы: в чём разница?

      Труба оказывается намного эффективнее тротуарной плитки. Наверно, потому, что мне никто не гарантировал её вечность и надёжность. Замок, вцепившийся в петли мёртвой хваткой, вылетает вместе с ними и звонко шлёпается на асфальт. Дверь распахивается.

      – Где эти суки!? Замочу всех, падла!!! – Двести килограммов разгневанного мяса, упакованные в рваное нижнее бельё, валятся прямо на меня. Едва успеваю сделать шаг в сторону. Кажется, это тот самый гордый владелец сгоревшего особняка, который ещё пару недель назад он важно транспортировал своё тело в Land Cruiser 200, свысока поглядывая на жителей посёлка, строивших себе дом, а не Тадж Махал. И вот он передо мной. В пыли и на четвереньках.

      «Интересно: Аркам сказал, что заказчик сгорел вместе с домом»– напоминает мне мозг: «Выходит, соврал. Зачем? Восточная хитрость? Психологическая атака? Хотел припугнуть?»

      А мне интересно: зачем мозг грузит тело совершенно неважными сейчас вопросами и мешает мне спасать людей?

      Пока сосед пытается встать с колен, я помогаю выбраться из балка другим пленникам. Они все связаны. Руки за спиной стянуты петлёй из пластикового хомута.

      «Фирменный стиль или отпечаток профессии?» – неспешно размышляет мозг.

      – Я вас знаю! – говорит «дюймовочка» лет девятнадцати, которой я помогаю спуститься.

      – Заткнись,