Царство Флоры. Татьяна Степанова

они торговцы цветами… Что может быть общего… Странно, отчего Колосов не поверил этому, как его… Андрею Балмашову? Он ведь не поверил ни единому его слову – «кто-то бродит в доме, меня пытались задушить». Он, этот Балмашов… он так это рассказывал… У него такой взгляд был – брр! Ужас смерти… Эта ночная погоня в лесу. Но где-то это уже было. Словно что-то подобное я уже слышала или читала… У Конан Дойла есть рассказ про ожившую мумию, как она выслеживала своих жертв. Может, поэтому Никита и не поверил ему? Да нет, он детективов принципиально не читает».

      Она взялась за ручку двери, которая была из зеленого пластика. Вывеска «Царство Флоры» тоже была изумрудно-зеленого цвета. Она притягивала взгляд, выделяясь на фоне серой громады бывшего доходного дома.

      Царство Флоры – богини цветов…

      У входа мелодично звякнул колокольчик. Катя переступила порог, и почти сразу ее окутало волной аромата. Просторное, залитое солнцем помещение. На фоне белого декора – яркие пятна. Цветы, цветы, цветы… Зеленая стена молодого бамбука, точно ширма, отделяющая часть зала. Белая винтовая лестница на второй этаж. Возле нее – клумба, да, да настоящая стилизованная клумба: дубовая бочка с землей, а в ней… подсолнухи. Огромные, желтые, с черно-коричневой серединой, настоящие подсолнухи.

      Катя сделала несколько шагов в глубь магазина. У стойки с компьютером никого, в зале пусто – ни продавцов, ни покупателей. А это что? Неужели лютики? Самые обычные полевые лютики в вазе, и это по соседству с пурпурными каллами и орхидеей, чьи соцветия так похожи на тропических бабочек?

      «Какой отличный магазин, сколько всего, надо взять на заметку», – подумала Катя и увидела на стене тканый гобелен. Не постер, не репродукцию, которыми обычно украшают стены офисов и торговых залов, а гобелен довольно больших размеров, так что изображение на нем, казалось, господствовало, царило над всем помещением, купаясь в лучах солнца.

      По краю гобелена шел причудливый орнамент в виде переплетения трав и цветочных стеблей. Краски ткани были яркие, новые, и весь вид гобелена говорил о том, что это, скорее всего, новодел, а не создание старых мастеров.

      «Французская картина, – решила Катя. – Кажется, это Никола Пуссен… Да, похоже. Однако странная какая».

      Она отступила к желтым подсолнухам. Они так похожи на желтые блюдца, по ним можно гадать, так же как и вон по тем белым полевым ромашкам – любит – не любит. Подсолнухам надо много солнца. Говорят, что они поворачивают вслед за ним свои желтые головки. А на этой картине солнце на тканом небосводе представлено возничим, управляющим квадригой лошадей. Солнечный бог Аполлон – Гелиос, прекрасный, недоступный. И как жадно на него смотрит вот эта женщина, изображенная в центре, смотрит из-под руки…

      – Я не знаю, что мне делать… Я погибаю…

      Тихий женский голос. Катя замерла от неожиданности. В этом пустом зале среди цветов…

      – Сережа, я погибаю, а он… он ведет себя так, словно я…

      Голос доносился сверху, с лестницы.

      – Марин,