Мокрый сентябрь. Роман Родионов

слегка запали рукава куртки. Чуть-чуть неуклюжая у ступней, но исправляющаяся к туловищу походка напоминала хождение по углям, не раскаленным докрасна, но все еще горячим, чтобы ощущалось тепло, пощипывающее мягкую кожу ног. Рим часто клевал носом, и с каждым клевком из капюшона, покрывающего голову, вываливались кудрявые, лоснящиеся черные волосы. Каждый шаг то выпрямлял, то сжимал завитки этих пружинок. Лицо поникло и смотрело вниз, так что по пути взгляд был прикован лишь к тротуару, вымощенному вишневой плиткой. Порой от Рима то прибывала, то отдалялась его собственная тень, растягиваясь и растворяясь прямо под ногами.

      Пару раз Риму приходилось вскидывать поникшую голову, но так, чтобы взгляд захватывал сигналы светофора или мог перекидываться туда-сюда, убедившись в том, что можно перейти дорогу, не боясь, что ночной лихач пронесется, не заметив ночного путника. Окружающая ночная обстановка города не коснулась его разума – спать хотелось больше, чем наблюдать. Время близилось к одиннадцати, и дороги в городе более не были забиты водителями и управляемыми ими машинами. Так и в голове молодого человека уже не проносились мысли. Нет, мозг пока не отключился, но ему требовался отдых, восполнение сил, и все, на что его сейчас хватало, так это на машинальные, лишенные смысла движения ногами и представление дороги к дому 58 на Мокрой улице. Электрические вывески в выходные дни тухли уже к десяти часам. В окнах, укрытых плотной тканью, так же не горел свет, и не различались мужские либо женские силуэты, а возможно, и те и другие, переплетавшиеся между собой и явно не желавшие, чтобы посторонний глаз мог наблюдать за их интимным действом. Сквозь незанавешенные высматривался внутренний, чаще рабочий интерьер: постаревшие от времени офисы, забитые бумагами, рестораны и кафешки с пустующими столами, и так далее. Свет, проливаемый на асфальт сгорбившимися фонарями, разбрызгивался на стены многоэтажных расписных домов, не попадая в узкие щели между ними, и не раскрывая сквозь тюль по ту сторону маленьких секрет взрослых людей. Иногда Рим утыкался в стеклянные оболочки, окаймленные крашеным железом, от которых не так давно отправлялись поздние маршрутки. Рядом с одной из таких дымился окурок сигареты, небрежно брошенный на плитку. Значит, пару минут назад здесь кто—то находился, и, видимо, понял, что ноги отнесут его быстрее туда, куда он хотел добраться.

      Рим обошел центральную площадь по дуге и продолжил идти прямо. Здесь, на площади хрупкая, грязная плитка переходила в вылизанную брусчатку, на которой не перегонялись шкодливыми потоками воздуха фантики или бумажки. Фонтан с многочисленными соплами выплевывал воду. Вода шумно приземлялась в бассейн с большой высоты, отчего мелкие миллионные брызги падали на тех, кто приближался чересчур близко. Его ничто не украшало, не делало богаче, разве что куча монет разного номинала, лежащих на дне. «Брось монетку и загадай желание», так ведь говорят?