Любимый Садовник. Оксана Филатова

короче, обладали той самой огалтелостью, которая вспоминается со времен моей начальной школы. Удивительное происходило уже после. Дети постепенно, одни быстрее, другие чуть медленнее, начинали затихать. И с каждым годом становились все тише и тише. Старшеклассники совсем уж были похожи на призраков. Конечно, эту ступенчатую изменчивость я заметил не сразу. Поначалу думал – дети слишком послушны и само понятие альма матер вызывает священный трепет. Однако, детям на островке разрешалось все. Закури они травку на пороге местной церкви, и то спустили бы с рук. Поэтому потребности в особом послушании не было.

      Однажды я увидел, как местная малышня шпыняла парнишку-школьника и досталось ему порядочно. Ни один прохожий не сделал ни единого замечания деткам. К своему стыду, я тоже. Когда же мелюзга натешилась и все отправились по своим делам, сразу несколько человек подбежали к тихому старшекласснику со своим сочувствием. Я, наблюдавший всю сцену в подробностях, подумал, что сбрендил или что-то не так понял. Но на всякий случай решил не вмешиваться в драки, ругань и прочее, а всего лишь наблюдать. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не пойму, что за хрень здесь творится.

      И все же, произошло нечто, что помешало мне следовать плану.

      В классе меня усадили за парту с девчонкой. Я повозмущался, дабы не изменять своему имиджу, но на самом деле неожиданно обрадовался. Девчонка оказалась забавной. И хоть с головой у неё точно были не лады, но она была живая. Нет, не такая, как малыши, что побили старшеклассника. Она была живая и добродушная. И когда она смотрела на меня своими большими зелеными глазами, и в этот момент никто на нас не глядел, я был точно уверен, что соображалка у неё работает что надо.

      Так или иначе, выглядела она явно чокнутой. Белое платье в синий маленький цветочек, рукава-фонарики, пышная коротенькая юбка. Красивые волнистые волосы, которые каждое утро кто-то пытался собрать в косички, а светлые волосы вились мелким бесом и сопротивлялись. Чудо завязывалось голубыми бантами. Ох, ну что же это были за косы, картины только писать! Обязательно одна выше другой, бывало, что одну косу заплетали сзади, вторая располагалась где-то возле виска. Кудрявые пряди выбивались из плетения, систему сооружения бантов вообще сложно было понять. Карманы кофты, которая явно была не с её плеча, постоянно были полны леденцами на палочках. Девчонка рассасывала леденец, бросала палочку от него через плечо и разворачивала новый. На любой вопрос, даже учителю, отвечала, перекатывая конфету от щеки к щеке, даже обедала в школьной столовой, не вынимая палочку от конфеты изо рта. При нашей первой встрече она с громким хрустом раскусила чупа-чупс, протянула левую руку, правая ведь держала резинового пупса с разрисованным фломастером личиком и представилась:

      – Шолька!

      Я пожал липкую от конфеты ладонь и не нашел ничего лучше ответа:

      И бухнулся за парту. Только потом я понял, что зовут её