Девушка, женщина, иная. Бернадин Эваристо

хотя та и без нее знала достаточно про легендарную аболиционистку, как любая уважающая себя черная феминистка

      но на всякий случай ее просветили

      это будет рождением твоего нового «я» с достойным именем, не чета женственному «Доминик»

      мне нравится мое имя

      можешь его оставить, а я буду тебя называть Соджорнер, драгая

      Доминик решила, пусть называет меня как хочет, но на дурацкое Соджорнер и ни на какое другое имя я откликаться не стану, Нзинга ведет себя странновато, может, Амма была права, когда предупреждала ее: не уезжай в Америку с этой женщиной, ты еще пожалеешь

      из темноты вынырнул огонек на террасе их сруба; ночь не страшна, когда ты живешь на территории женщин, сказала Нзинга

      насильникам и серийным убийцам не надо быть семи пядей во лбу, чтобы перелезть даже через высокий забор, подумала Доминик

      они зажгли свечи в спальне и предались любовным утехам, которые, по словам Нзинги, свидетельствовали об их глубокой связи, с чем Доминик согласилась, нет ничего лучше такого секса, Нзинга в основном ее обихаживала, и ей это нравилось, в отличие от полного сексуального равноправия в прошлом – сейчас оно ей казалось неудовлетворительным, хотя тогда она этого не понимала

      после утех, лежа в объятиях подруги, Доминик чувствовала себя завершенной или, во всяком случае, более завершенной

      глядя на низкие деревянные стропила, Нзинга сказала подруге: теперь, когда стало ясно, что они проведут всю жизнь вместе, Доминик заслужила право узнать больше о ее прежних увлечениях, начиная с Роз, ее первой партнерши

      такое заявление показалось Доминик преждевременным

      вся жизнь – слишком длинная дорога, уходящая в неведомое будущее

      нам нет и тридцати

      мы еще совсем молоденькие, Нзинга

      хотелось ответить подруге

      Нзинга познакомилась с Роз на «женской территории» в Орегоне и сразу решила, что это любовь на всю жизнь – белая, старше ее, она быстро доказала ей, что женщины счастливее без мужчин

      Роз строила все, от садовых беседок и домиков на деревьях до срубов, сараев и больших домов, а Нзингу определили ей в ученицы

      первые несколько лет она чувствовала себя желанной, благословленной свыше

      чем не идиллия, днем вместе работаем, ночью любимся, пока она не поняла, что Роз записная алкоголичка, умело это скрывающая: Нзинга случайно наткнулась на припрятанный запас джина, который та употребляла по ночам, пока она спала

      после первого же откровенного разговора все пошло прахом

      они устраивали разборки, сначала словесные, а потом и физические, вдребезги разбивались украшения, переворачивалась мебель, срывались занавески, трещали оконные стекла, а однажды Роз увезли в госпиталь – небольшой перелом и ушибы головы, ничего серьезного, угрожающего жизни

      женская коммуна (белая, естественно) обвинила Нзингу во всех смертных грехах и указала ей на дверь

      такая бездушная операция: после того как она собрала все вещи в один рюкзак, ее сопроводили