Непридуманная сказка. Яна Перепечина

могу, – тяжко вздохнув, ответил отец Пётр.

      – То есть как? – дружно изумились Валдайцевы.

      – То есть так. Дело это совершенно невозможное.

      – Но как же? Но почему? Что же в этом плохого?

      Отец Пётр грустно вздохнул.

      – Ребята, хорошие мои, вы хоть понимаете, что такое ЭКО?

      – Конечно, – кивнула растерянная Ангелина, – я кучу источников проштудировала…

      – Вот и молодец. Я тоже читал и консультировался со специалистами. Сейчас ведь очень много бесплодных пар. Вы ко мне не первыми с вопросом об ЭКО пришли. И скажу вам то же самое, что говорил всем остальным. Вы, как я понял, уже сделали инсеминацию. Ничего, к несчастью, не вышло. Очень жаль, но именно этот способ помочь вам был допустим с точки зрения православия, а вот ЭКО, увы, нет.

      Ангелина смотрела на батюшку сквозь слёзы:

      – То есть совсем никак?

      – Девочка моя, милая, измученная девочка. – Отец Пётр снял очки и потёр переносицу, – ты пойми, это же братская могила. Ну, представь, в результате всех этих… манипуляций получаются десять-одиннадцать эмбрионов. Да пусть даже пять! А подсаживают ведь не все. Куда остальных?

      – Куда? – еле слышно выдавила из себя Ангелина, отчаянно борясь с удушающим комом, появившимся в горле и всё увеличивающимся и мешающим дышать.

      – Ты же понимаешь, какие тут есть варианты. И ты знаешь, что с момента зачатия это уже дети. Люди, Ангелин, люди! А их…

      – Братская могила, – выдохнул Вадим, вспомнив слова батюшки, и отвернулся, до боли в глазах глядя в яркое весеннее небо за окном.

      – Именно, ребят. А если подсаживают несколько эмбрионов и все они приживаются? В этом случае ведь приходится удалять их, уже прижившихся. А это тоже убийство… И много других последствий, часто тяжелейших и для родителей, и для детей. Сейчас идут споры об этом методе. И иногда может показаться, что его сторонники приводят разумные аргументы. Но наша Церковь однозначно говорит, что для православных людей такой способ недопустим… – Отец Пётр тяжело вздохнул. – Вы поймите, что это ваше решение и только ваше. Господь дал нам свободу выбора. Но благословить вас на это я не могу, никак не могу. Думайте, решайте… Сами… А я, что мог, уже сказал…

      Они стояли посреди пустого храма. Слышно было, как на улице радостно гомонят воробьи, почуявшие долгожданную весну, и перекликаются дети отца Петра. На душе у Ангелины было черно от отчаянья.

      – Значит вот так? Точка? – с трудом сдерживаясь, выкрикнула она. – И никакого многоточия, да?! Что же? Теперь никак? Совсем без детей?

      – Верьте, надейтесь, молитесь, – тихо и очень ласково произнёс отец Пётр.

      Ангелина глянула на него почти с ненавистью. Легко ему, отцу семерых детей, учить их… бездетных… бесплодных. Она отвела взгляд и уставилась вниз, чувствуя, как набегают на глаза горячие слёзы, которые она не смогла бы остановить при всём желании, как обжигающие капли срываются с дрожащих ресниц и тяжело капают на каменный пол храма. Так тяжело, что – казалось Ангелине – она даже слышит стук, когда они разбиваются о старинные