Право на рассвет. Андрей Павленко

свете, чтобы скептически относиться к подобным заявлениям!

      – Пожалуй, вы правы. – Согласился гость. – Но если речь пойдет о какой-нибудь территории? Скажем, Иран?

      – Хотите поиграть в монархию? – понимающе сказал рейхсфюрер.

      – Разумеется, в составе Германской империи.

      – Думаю, в этом нет ничего невозможного! – благосклонно кивнул Гиммлер. – В свои сроки, конечно. Когда мы ознакомим, так сказать, остальных с вашим подарком! Которого у нас еще нет!

      – Я представлю информацию об этом в ближайшее время.

      – Как мне вас найти?

      – В этом нет необходимости. Я сам вас найду.

      И гость легко поднялся.

      Глядя на него снизу вверх, Гиммлер положил пистолет на диван. Чутье, никогда его прежде не подводившее, подсказывало, что пытаться следить за гостем, и уж тем более, пытаться остановить его, затея совершенно бесполезная.

      Когда необычный посетитель исчез, рейхсфюрер пошел искать прислугу. И в столовой под столом обнаружил сладко посапывающего Курта.

      Старшего охраны дома.

      – Вставай, лежебока! – беззлобно сказал Гиммлер, и несильно пнул того начищенным сапогом в бок.

      * * *

      Через несколько дней они встретились снова. На этот раз встреча состоялась в церкви Святой Марии.

      Тридцать человек из шестого штандарта СС незаметно рассредоточились вокруг церкви, и около десятка, переодетых в гражданское, внутри.

      Стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, Генрих Гиммлер бродил по залу. Остановившись под известной фреской «Пляски смерти», он всмотрелся в изображение. Смерть водила танцы с мужчинами и женщинами, давая понять, что ей безразлично, с кем танцевать: с кардиналом или крестьянином.

      Смерть одинаково гостеприимна и к безродному жиду и к всесильному арийцу.

      Он почувствовал неясную тревогу. Далеко-далеко внутри зашевелилось странное чувство, о котором он уже почти девять лет, как забыл. С двадцать девятого…

      – Вас тоже заинтересовало это? – вернул его к действительности мягкий голос.

      – Признаюсь, сколько живу в Берлине, ни разу не посещал этой церкви! – не оборачиваясь, откликнулся Гиммлер. – Оказывается, зря!

      – Ну, упущенное наверстать никогда не поздно, – мужчина в легком плаще и шляпе встал рядом.

      Рейхсфюрер слегка посторонился.

      – Обратите внимание на нарочитую небрежность, с которой написаны персонажи! – незнакомец задумчиво рассматривал картину. – Художник явно хотел что-то передать этим…

      – Почему вы так думаете? – Гиммлер снял очки и всмотрелся.

      – Видите? – рука в черной перчатке вытянулась вперед. – Фон прописан несколько иначе.

      – Это естественно! – пожал плечами Гиммлер. – Человеческая жизнь более быстротечна, нежели окружающие ее дворцы и замки. К глубокому прискорбию.

      – А вы бы согласились прожить несколько жизней, но будучи обычным смертным, а не далеким недоступным идеалом, сверкающим с вершины власти? – поинтересовался мужчина.

      Подобными