Четыре сына. Игры со временем. И. Барс

впилась глазами в три коряво написанных слова: «тебе нужен дамаск».

      Это был почерк Сарахи. На белой бумаге зияли кровавые отпечатки пальцев. Что это? Последняя записки савиры? Что произошло? Ее взяли в плен? Убили!?

      Последняя мысль опалила внутренности огнем.

      – А-а-а-р! – заорала от бешенства Энира и со всей силы пнула рядом стоящий сундук.

      Ничего не видя от застилающей пелены слез, она крушила и до того переломанные вещи. Отбивая кулаки, стопы, колени, Энира уже начинала задыхаться от ярости, усталости и всепожирающей боли. Вихрем кружась по комнате и разрушая всё, что попадется под руку, лира врезалась в какую-то преграду. Не желая останавливаться, она начала толкать и бить препятствие, пока не поняла, что ее в железное кольцо скрутил Юхан.

      – Ненавижу!! – завопила Энира, уже не пытаясь вырваться и всю свою боль вкладывая в силу голоса. – Будьте вы прокляты поганые фархи! Чтоб вы все сдохли! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!..

      Еще несколько долгих минут, лира рыдала с подвываниями.

      – Посмотри ауру крови, Эни! – пытаясь перекричать голос подруги, гаркнул Киф.

      Затихнув на несколько мгновений и поняв о чем говорит друг, Энира перешла на магическое зрение. Аура Сарахи была тяжелого фиолетового, почти черного цвета. Над пятнами засохшей крови витала легкая дымка едва различимых синих, зеленый, красных цветов. Одна аура ярко переливалась глубоким бордовым сиянием (скорее всего, ранили фархара), но следов Сарахи не было.

      Лира тут же прекратила рыдать, однако последствия истерики вылились в виде неконтролируемой икоты. Убрав от себя руки Юхана, Энира подошла к закрытому сундуку и, подняв тяжеленную крышку, заглянула внутрь. Она знала, какие снадобья представляют для Сарахи особую ценность. Осмотрев груду склянок, девушка осознала, что самые драгоценные ведьмины сокровища исчезли. Вряд ли их могли забрать фархары, зелья человеческой савиры представляли для них малый интерес, значит, их забрала сама старуха.

      Болезненные путы отчаянья ослабили свою хватку, и лира облегченно выдохнула. Развернувшись в сторону выхода, она глянула на насторожившихся друзей. Они подозрительно на нее смотрели, не зная, ожидать ли нового приступа истерии. Последние несколько месяцев, Энира часто ловила на себе подобные их взгляды. Находясь в пропасти горя и боли внутри себя, снаружи это выглядело как полнейшее безразличие (в общем-то, на чувство других ей и, правда, было безразлично). Сейчас же эти взоры, словно на больного ребенка, не понравились лире до чрезвычайности.

      – Здесь нет следов крови Сарахи. Либо ее защитили квихельмы, либо она сбежала до того, как пришли в ее дом, забрав свое добро, – недовольно сведя брови, объяснила Энира, завершив монолог икотой.

      – Логично, – успокоившись, произнес Юхан. – Она же савира… Вот только почему она не предупредила квихельмов?

      – Скорее всего, она предупреждала, – как бы между прочим, обронила лира. – Либо ее не послушали, либо видение пришло ей слишком поздно.

      – Что