Голос вражды. Андрей Андреевич Журкович

сам себя загнал. Одно дело нагрубить какому-то там мурхуну, совсем другое дело оскорбить мависи – одним богам известно, кто может оказаться ее родичем. Сайер не давал кому попало права носить такой титул, а значит, обидчика ждали лучшие бойцы, готовые выпотрошить его как рыбу.

      – Я не хотел показаться грубым, красавица, – осторожно пробормотал вендази, продолжая улыбаться. – Тебя оскорбляет общество этой яще…

      Звонкая пощечина не дала ему закончить фразу, и окончательно лишила шанса сохранить достоинство, как, впрочем, и жизнь. Морайна не стеснялась вложить в этот удар такую силу, что юноша, не ожидавший столь резкого выпада, потерял равновесие и едва не упал на песок. Ярость уязвленной гордости окончательно лишила его чувства самосохранения, вверяя древнему инстинкту – смывать оскорбление кровью. Он выхватил из ножен кривую саблю и с криком бросился на Морайну.

      Рапира скользнула в руку девушки, и хозяйка тотчас ощутила ее жар. Сталь Туаканры едва заметно дымилась, готовая принять подношение плоти. Первый выпад юноши, молодая вендази даже не стала отбивать, в последний момент, нырнув под рубящий удар. Раздосадованный тем, что с ним играют, юноша принялся описывать клинком крученые вензеля, стараясь запугать свою противницу, сбив с толку.

      Морайна снова застыла, как всего мгновение назад, перед нападением, чуть отведя руку с рапирой в сторону. Ее глаза цепко следили за каждым движением противника, когда она сама включилась в сумасшедшую пляску смерти. Со стороны могло показаться, что оружие дуэлянтов даже не соприкасается, если бы не росчерки искр, полетевших в стороны и опережающих звон встречающихся клинков.

      По большому счету, Орицен действительно мог справиться лучше нее. Суровый мурхун, несмотря на кажущуюся дикость, был лишен жестокости, и скорее всего, собирался просто хорошо отделать наглеца. Но отчего-то Морайна ощущала важность этого события. Она чувствовала и знала, что должна убить. Но для чего? Ярость Туаканры была не чета ее, но рапира лишь только исполняла волю хозяйки, значит, было что-то еще. Какая-то иная, но совершенно конкретная цель таилась в этом кровожадном представлении.

      – Я буду направлять твою руку, – сказал ей однажды Шабор во время тренировочного поединка. – Следи только за равновесием, остальное доверь мне.

      В вихре поющей стали, темп движений, сталкивающихся клинков все ускорялся, пока не достиг своего пика, на пределе возможностей смертных. Такой бой не идет долго никогда, всегда один ошибается, а другой свершает возмездие. И все же оба пока держались. Пот заливал глаза разъяренному юноше, на его груди и обоих предплечьях кровоточили неглубокие колотые раны. Оставалось лишь гадать, намеренно ли Морайна не доводила выпады до конца, или продолжала играть с противником, изматывая и унижая, заставляя гибнуть в муках.

      Внезапно, молодой клык припал на левое колено, очевидно оступившись, но встать уже не успел. Острие рапиры уперлось прямо в его горло, слегка натянув кожу. Секундное замешательство бойца, могло