Здравствуй, животное. Максим Чопчиян

чтобы сделать «лунку», достал иглу, сделал в каждой лунке по несколько маленьких дырок, и протянул одну банку мне. Волнение встало комом в горле. Я очень хорошо знал это чувство. Его испытываешь тогда, когда вот-вот должно случиться что-то хорошее или, наоборот, плохое, или когда пытаешься познакомиться с девушкой, которая нравится, но к которой боишься подойти. Рука моего компаньона, похожая на кран, опустилась в мешок и, зацепив тремя пальцами эту грязную пыльцу, потянулась к моей банке, насыпав пыльцу смерти на мой «кораблик». Он ловко проделал те же манипуляции со своим приспособлением и взял его в руку.

      – Ну что, будем? – спросил он меня, протягивая ко мне свою банку, чтобы чокнуться. Да, мы делали так всегда. Это было своего рода ритуалом. Мы чокнулись, достали зажигалки и поднесли банки ко рту. Этот ритуал мы проводили синхронно перед каждым уходом во тьму.

      Первый звонок.

      Когда ты куришь, тебя не волнует ничего. Тебе ничего не нужно. Ни денег, ни секса, тебя не мучает жажда, ты не нуждаешься в общении. И вообще, ты самодостаточен. Но, друг, это всего лишь иллюзия, которую создают эйфоретики, иллюзия личного космоса. А если быть честным – ты всего лишь муха в стакане, которая решила попить, и которая медленно лезет внутрь стакана, чтобы утолить жажду, но стенки стакана скользкие и её хрупкие лапки медленно соскальзывают в воду. Она пытается взлететь, выбраться из этого стакана, но уже поздно, её целлофановые крылышки намокли, и она даже не поняла, как оказалась в ловушке. Она будет барахтаться в этом стакане и пытаться вылезти, но коварное гладкое стекло уже не будет сухим, как в начале, и муха уже не полетит, как прежде, её попросту нет. Она мертва и ей уже всё равно, что с ней происходит. Когда ты куришь это дерьмо, ты спишь. Потом просыпаешься, снова куришь и снова спишь, в паранойе отсыпаешь это дерьмо из общей кучи в свою нычку от страха, что когда ты в следующий раз проснешься, джи РАФ уже убежит. И так могут проходить дни, недели, пока не закончится это дерьмо, ну или пока ты просто не сдохнешь. Я очнулся на полу. Моя голова была в мусорке, а ногами я был под столом. Через мутную пленку глаз я видел какой-то силуэт, который маячил по кухне, переступая через меня. Я чувствовал запах подгоревших блинов и дешевого парфюма – это была Маша. Мне почему-то казалось, что сейчас утро, и я с полной уверенностью пожелал этого утра ей, но ответ меня удивил: – Ага, утро… Девять вечера, придурок! Давай, вставай, мешаешь мне готовить, айбол…. Тут я услышал голос Тыквы: – Следи за трещиной, женщина! Знай свое место. Конечно, в этой квартире она была на птичьих правах и платила за свое житье сексом и готовкой, а единственной истерикой мог быть отказ от домашних обязанностей на один день, чего Тыква, конечно, не мог выдержать в силу того, что он хоть и был наркоманом, но из богатой семьи, и привычка к прислуге осталась. Он проявлял мастерство перевоплощения, и тут же из сутулого укурка превращался в супер идеального мачо. Мягко подкатывал к ней, сидящей на диване, и принимался