Вместо сердца – пламенный мотор. Реинкарнация Победы – 2. Михаил Маришин

я на короткий миг избавился от одной боли, которая сразу же сменилась другой, не менее сильной, когда морская соль добралась до ожогов.

      Выползя совершенно без сил на берег, лишь бы меня не достал прибой, я замер, прижавшись к холодной гальке, и в отчаянии пробормотал:

      – Скорее бы сдохнуть…

      – Ой, какой страшненький! – присела рядом со мной маленькая девочка с небесно-голубыми глазами на усеянном конопушками личике, обрамлённом пшеничного цвета волосами, сплетёнными в косичку. – Нет, раньше ты мне больше нравился, такого я с собой не возьму. Приходи, когда усы снова отрастишь…

      Пигалица поднялась и направилась к горящему МБВ, её белоснежная рубашонка до пят в лучах заходящего солнца казалась ярко-алой.

      – Стой… Куда! – пробормотал я вслед, опасаясь, что малышка сгорит по глупости.

      – И даже не проси… – бросила она в ответ не оборачиваясь. И вошла прямо в пламя.

      Эпизод 6

      Чёрный ворон, чёрный ворон,

      Что ты вьёшься надо мной?

      Ты добычи не дождёшься,

      Чёрный ворон, я не твой!

      В мглистом, сером небе, на фоне стремительно проносящегося перед остановившимся взглядом сплошного пепельного покрова облаков, над поднимаемыми с выжженной, мёртвой земли клубами мелкой, жгучей пыли кружила птица.

      Что ты когти распускаешь,

      Над моею головой?

      Иль добычу себе чаешь?

      Чёрный ворон, я не твой!

      Крылья, в которых, казалось, поселилась сама тьма, обняли ветер, сохраняя при этом неподвижность, и лишь едва заметные чёрточки перьев на самых кончиках плавно выгибались под его неистовыми порывами, служа мостиками, которые соединяли величие монументального покоя и ярость хаоса бури.

      Полетай ты, чёрный ворон,

      К милой любушке домой.

      Ты скажи ей – я женатый,

      Я женился на другой.

      Ворон кружил всё ниже и наконец исчез из виду, отчего стало невыразимо одиноко и тоскливо. Пропало последнее существо, составившее мне пусть и не весёлую, но всё-таки компанию в этой безжизненной пустыне.

      Оженила меня пуля

      Под ракитовым кустом.

      Востра шашка была свашкой,

      Конь буланый был сватом.

      Угольно-чёрная голова с острым гладким клювом выдвинулась снизу, и было непонятно, то ли птица уселась мне на грудь, то ли была так велика, что я сам целиком поместился между её лап.

      Взял придано небольшое —

      Много лесу и долин,

      Много сосен, много ёлок,

      Много-много вересин.

      Немигающий взгляд антрацитовых глаз встретился с моим, остановился, проникая всё глубже, и в голове прозвучал резкий, сварливый голос:

      – Что разнылся? Ох, горе ты луковое, никому-то ты не нужен такой, ни на том свете, ни на этом. Возись теперь с тобой.

      Ворон сделал