Пути Миритов. Холод знамений. Дана Канра

и выносливости, поскольку иначе ни за что не смог бы выдержать мерзкого сводного братца. У Генри Холта всегда хватало подлости не просто досадить бастарду и унизить его, а еще славно очернить в глазах отца. И Шон, прекрасно понимая, что ничем хорошим его сопротивление не закончится, молча сносил все толчки, издевки, наказания и крики на «маленького бесноватого ублюдка». Матушка никогда не заступалась за старшего сына, но он, когда подрос, совершенно перестал на нее обижаться – ведь она была жертвой отчима точно так же, как он был жертвой Генри.

      Сердце словно сдавили твердые пальцы ледяной руки, в горле появился горький ком, и Шон моргнул, прогоняя злые слезы. Нужно не думать о больном прошлом, а ехать навстречу будущему на этой простенькой лошади, оглядывая пустые зеленовато-золотистые холмы. Если, конечно, этому будущему когда-нибудь суждено наступить.

      Граница, охраняемая фиаламцами с одной стороны и аранийцами – чуть дальше, приближалась, но сперва ему пришлось пересечь мост через реку Лонгу, разделяющую две страны. Под лошадиные копыта легла широкая сухая дорога, к концу осени она размякнет под обильными ливнями, превратится в водянистую хлябь, хорошо, что покидать вражеский полк Шону и Дину велено только зимой. Фиаламский офицер средних лет, усатый крепыш, устало скосил светлые глаза на предъявленные документы и махнул рукой – проезжайте, мол.

      − Спасибо! – коротко поклонился по привычке Тейт, и, убрав бумаги за пазуху, тронул поводья.

      Впереди ничего не изменилось, хоть он и очутился на вражеской земле. До пограничной заставы оставалось примерно пятьсот тальм, и постепенно Шон перестал чувствовать себя не в своей тарелке.

      − Здравия желаю, − сказал он твердым голосом, встретившему его молодому и безусому, такому же, как сам, офицеру, стараясь глядеть прямо в глаза. – Лейтенант Тейт. Исполнял тайное задание барона Генхена и направляюсь в полк несения службы.

      − Здравия желаю, лейтенант, − быстро ответил тот, наклонив голову, из-под съехавшей набок шляпы выбилась рыжая прядь. – Проходите.

      Получив бумаги обратно, Шон Тейт поехал дальше. Пути назад уже не имелось, да и он не относился к способным дезертировать людям. Бояться чего-то – удел тех, кому есть, что терять, а лейтенанту оставалось лишиться разве что дружеского расположения Дина Мейсона, и потому он окончательно перестал волноваться, когда впереди, между двумя очередными холмами, появились темные очертания вражеской крепости. Каменная, высокая, рвущаяся острыми башнями в светлое небо и на вид совершенно неприступная…

      Столица Арании, Эрум, находилась в паре пианов от этой крепости, как сказал Шону генерал Рид, интересно, единственная ли эта? Глубоко и прерывисто вздохнув, Тейт закрыл глаза и велел себе отныне называться аранийцем или в худшем случае аранийским бастардом. Мало ли их тут живет, детей аранийских женщин и фиаламских мужчин, зачатых в мирное время? Если выдать себя хоть какой-нибудь малостью,