Купидон с гранатометом. Юрий Леонидович Харин

красивый, и такой НЕлюбимый… ха-ха… очень смешно…

      И глупо, наверное.

      Господи, а как все хорошо ТОГДА, миллион лет назад, начиналось: упоение счастьем, ссоры, обиды, поцелуи, уходы, приходы, разрывы, прости, я не могу без тебя, я вернулся… цветы, море цветов каждый день, а потом вечность пустоты и опять и опять – счастье, и снова разрыв… какая это была все-таки классная жизнь!

      И зачем все это ТОГДА я променяла на вот это СЕЙЧАС?

      Вот на это самое растреклятое СЕЙЧАС, когда я внешне счастлива, а самой хочется лопнуть, лопнуть как радужный мыльный пузырь. И разбрызгаться капельками по шикарному салону лимузина, будь он трижды и четырежды проклят – мой прекрасный, мой белоснежный, мой бесконечно длинный лимузин.

      Эх, выскочил бы он сейчас на встречную, и разбилась бы я к чертовой бабушке насмерть…

      Веселенькая идея для счастливой новобрачной, ничего не скажешь…

      Впрочем, я давно уже готова к встрече с Творцом. Другое дело, готов ли Творец к такому тяжкому испытанию, как встреча со мной…

      Но как все-таки ужасно, как жутко и страшно, что я, стерва, идиотка, сука несчастная, мчусь рядом со своим вот-вот мужем и от этого НЕсчастлива до умопомрачения.

      Но он, конечно же, ничего этакого во мне не замечает, потому что я нарочно улыбаюсь блаженной улыбкой дуры в подвенечном платье.

      А, может, и не нарочно…

      Ему-то какое дело!

      Господи, и что он, такой совершенный и прекрасный принц, нашел во мне? Нет, правда, без дураков, этот вопрос мучает меня до сих пор. Но ведь нашел же он что-то во мне, в такой вот, какая я есть, и ведь любит же… я же не совсем без мозгов, я же вижу, что любит…

      Господи, зачем ты устроил все так, что я и он встретились?! Сидела бы сейчас где-нибудь в пыльном углу, выла бы от тоски и неискоренимых иголок памяти по Богдану, будь он трижды, четырежды, миллион раз проклят! А заодно предавалась бы всем возможным в этом мире способам самовозбуждения… от ЭТИХ и до ТЕХ…

      Как бы хорошо мне тогда жилось, несчастной и никому не нужной!

      Так нет же – свалилось на меня вот это проклятущее замужество, с которым я ничего уже не могу поделать…

      А в башку, пустую глупую мою башку под шляпкой от парижского моднющего кутюрье, все лезут и лезут как черви из гниющего трупа, новые стихи… Господи, они опять лезут, и нет с ними никакого сладу…

      Не знаю – погублю или спасу…

      В последний раз по времени и сути

      Слова любви к тебе произнесу

      Устами толп затертые до жути…

      Нет, правда, какая я все-таки дура… потому как сочиняю стихи, адресованные тому, кто давным-давно исчез, а не тому, кто – рядом…

      Но я же никому в этом не признаюсь.

      Может, попросить у шофера цианистого калия… Да у него и нет, наверное… А вдруг есть? А, может, у Вальдемара есть? Интересно, а что будет, если я спрошу у своего почти уже законного супруга: «Дорогой мой, лапочка моя, милый мой и разъединственный, у тебя, случайно, цианистого калия для меня не найдется? Немножко, совсем чуть-чуть, а?»

      Правда, прикольно?

      Стрелки