Купидон с гранатометом. Юрий Леонидович Харин

прёт и потому смеётся как-то само собой. Все напряжение и вся неловкость, что были внутри меня еще с минуту назад, испарились, будто бы их и не было.

      И я успокоилась. Успокоилась из-за того, что рядом с Богданом я вдруг чувствовала себя так уютно, спокойно и безопасно, что напрочь перестала дергаться и тревожиться. Время вдруг внезапно останавливалось, не хотелось никуда спешить, не хотелось ничего делать, а только быть рядом с ним. Та непринужденность, с которой он разговаривал, заставляла меня безгранично ему верить.

      Видя, что я перестала быть напряженной и что мне весело, он улыбнулся.

      Я была прямо в нокауте.

      Говорят, что у боксеров от нокаутов развивается деменция, то есть, попросту говоря, слабоумие. Я думаю, что это чистой воды правда, потому как у меня от его присутствия точно слабоумие развилось. Ни о чем не могла думать, никаких мыслительных процессов у меня не стало. Напрочь исчезли. Правильно говорят, что умные люди от любви глупеют. Хотя какая я умная… так, считала себя такой, но кто из людей таковыми себя не считает…

      Я постаралась ничем себя не выдать. И только внутри всю меня лихорадочно трясло от волнения. Впрочем, я, наверное, была тогда слишком чувствительная… Да и только ли тогда…

      Чуть отправившись от нокаута, я вдруг поняла, что Богдан и есть то самое полное исцеление от пустоты прежней жизни и спасительное крушение моего опостылевшего мне мира, что он – тот, о котором я молила небеса, тот, кого я вымечтала у судьбы.

      Спустя некоторое время мы зашли с ним в уютное кафе и сели за свободный столик у окна.

      – У меня есть деньги, я сама заплачу, – сказала я, доставая кошелек.

      – В следующий раз, возможно, но только не сейчас, – произнес Богдан и позвал официанта.

      Вскоре перед нами уже были мисочки с суши, палочки и напитки.

      – Ты не предлагаешь даме выпить чего-нибудь покрепче? – поинтересовалась я, внимательно ожидая ответа.

      – Нет, – спокойно произнес Богдан. – Я не хочу одурманивать себя алкоголем.

      – Ты трезвенник?

      – Сейчас – да.

      – А не сейчас?

      Богдан ушел от ответа, раскрыл свою бумажку с завернутыми палочками, вытащил их оттуда и спросил:

      – Умеешь этим пользоваться?

      – Нет, – чуть смутилась я.

      – Все очень просто, – сказал Богдан и ловко подцепил кусочек из миски. – Вот так берешь и ешь. Очень просто. Раз – и готово! – он снова ловко взял палочками кусок рыбы.

      Я тоже попробовала также сделать, но куски все время соскакивали и падали обратно.

      – Не получается, – сказала я растерянно.

      – Нет, ты не так делаешь, смотри, – Богдан снова подцепил кусочек из миски. – Нижняя палочка сидит себе спокойно, а к ней приходит в гости верхняя. Ты ею будешь двигать и все брать. Это как челюсти. Попробуй еще раз. У тебя получится. Смотри, как я делаю, и повторяй за мной.

      Я снова попробовала пользоваться палочками, но у меня опять ничего не получилось. С палочек все падало, и я не могла ничего толком ими удержать. Богдан с едва уловимой