Галактический глюк. Алексей Калугин

ваше сочинение?

      – Ну, не совсем мое, – смущенно отвел взгляд в сторону Ульянов-Ленин. – Это классическое произведение, которое я адаптировал к нынешней ситуации.

      – Триллер? – высказал предположение Вениамин.

      Брови деда сошлись у переносицы.

      – Чего? – медленно произнес он.

      – Я имею в виду – хорор? – сделал попытку исправить положение Вениамин.

      – Сам ты хорор! – дед выхватил из рук Вениамина брошюру. – Это «Манифест коммунистической партии»! Программный документ, открыто провозглашающий конечные цели борьбы пролетариата! – дед в запале взмахнул над головой пачкой брошюр. – «Пролетарии всей Вселенной, соединяйтесь! Возьмемся за руки, друзья!»

      Вениамин понял, что снова попал впросак. И на этот раз глубокомысленным междометием ему не отделаться.

      Спасение пришло со стороны цирюльника-монархиста.

      – Ваш чай, Владимир Ильич, – подал он чашку со свежезаваренным чаем Ульянову-Ленину.

      Дед кинул брошюры на кровать и взял чашку из рук Никиты Сергеевича.

      – Прошу вас, – Никита Сергеевич протянул вторую чашку Вениамину.

      – Благодарю, – облегченно вздохнул Обвалов.

      Никита Сергеевич с пониманием улыбнулся и пододвинул Вениамину стул. Взяв и себе чашку, цирюльник присел на край свободной кровати. Дед уселся на другую кровать – поближе к своим брошюрам.

      – Вы напрасно накинулись на молодого человека, Владимир Ильич, – умиротворяющим тоном произнес Никита Сергеевич. – Я, в отличие от вас, с первого взгляда понял, что Вениамин Ральфович убежденный монархист.

      Сказав это, цирюльник краем глаза заговорщицки глянул на притихшего в ожидании дальнейших событий Вениамина.

      Обвалов мигом сообразил, что лучше с Никитой Сергеевичем не спорить. Он лишь вздохнул протяжно и сделал глоток из чашки. Чай, как и следовало ожидать, был отвратительным.

      – Порвать со своим буржуазным прошлым способен каждый, – уверенно заявил дед. – Тому существует немало примеров. И только вы, Никита Сергеевич, вопреки здравому смыслу, упорно не желаете с этим соглашаться.

      Никита Сергеевич одарил деда мягкой, всепрощающей улыбкой.

      – Не те нынче времена, Владимир Ильич, чтобы уперто талдычить о буржуазном прошлом. Пора вырабатывать новую, более гибкую политику. В смысле – демократизация, гласность, ну и вообще – новое мышление.

      – Политика партии верная, потому что она правильная, – сказал как отрубил дед.

      – Ну, в таком случае хотя бы лозунг смените. Этого ведь вам партия не запрещает?

      – Партия – это я! – объявил дед.

      – Ну, так в чем же дело?

      – В том, что коней на переправе не меняют!

      – Какие еще кони, Владимир Ильич? – болезненно поморщился Никита Сергеевич.

      Опершись руками о колени, дед подался вперед.

      – Кони – привередливые, – сообщил он оппоненту доверительным тоном.

      Никита Сергеевич на удивление резко отреагировал на совершенно бессмысленное, с точки зрения Вениамина,