Хроники Фильнии. Пробуждение тьмы. Михаил Алексеевич Важинский

ждут не дождутся противника.

      – Вот глупцы, – фыркнул наместник, глядя в жарко пылающий камин. – Для них битва это всего лишь какая-то забава, а не кровь, смерть и страдания. Настрой, конечно, хороший для битвы, пусть уж лучше они рвутся в бой, нежели будут трястись как трусливые зайцы.

      Алана удивили подобные слова, но виду он не подал. Вместо этого он сказал другое:

      – Я полагаю, многим надоела рутинная скучная жизнь в крепости. Каждый день ничем не отличается от предыдущего. Поэтому весть о том, что скоро будет битва, многим показалась глотком свежего воздуха. К тому же, мы всегда били братнийцев, об это знает каждый. Поэтому воины уверены в быстрой победе.

      Фэйтон бросил взгляд своих серых водянистых глаз на собеседника. Свет, отбрасываемый камином – единственным источником света в помещении – вырисовывал четкие контуры красивого молодого лица собеседника. Алан смотрел на Фэйтона своими большими карими глазами и в этом взгляде старик прочитал самоуверенность и, как ему показалось, какую-то детскую наивность. Старику, повидавшему жизнь, рассуждения этого молодого умного юноши, которому было всего двадцать три года отроду, показались глуповатыми. Этот юнец не повидал ни одной войны за всю свою жизнь, как и большинство солдат крепости. И сейчас он сидит и рассуждает о предстоящей битве не как о чем-то страшном и трагичном, а как о каком-нибудь походе, из которого обязательно все вернутся живыми и невредимыми. Фэйтон отвернулся от собеседника и снова устремил свой взгляд к огню.

      –Ты рассуждаешь так, потому что еще очень молод, – заговорил Фэйтон. – И хоть меня радует твой боевой настрой, скажу тебе откровенно, нет ничего хорошего ни в какой войне. Многим из солдат сейчас не терпится вступить в схватку с противником, но это все именно из-за того, что многие из солдат никогда войны не видели. Они не слышали стоны тяжело раненных товарищей, они не теряли своих друзей в битвах, они не видели отрубленных конечностей и тех рек крови, которые текут после каждого сражения. Лишь клинки, – тут он похлопал по своему кинжалу с боку, – рады любой войне, поскольку только тогда они упиваются кровью. Лишь на войне они исполняют свое истинное страшное предназначение. Алан, – тут Фэйтон повернулся к собеседнику, – в войне нет ничего хорошего, запомни это раз и навсегда.

      Наступило молчание. От удивления Алан вытаращил свои глаза на старика. Он никогда еще не слышал из его уст ничего подобного. Это был какой-то другой Фэйтон, не тот, что раньше.

      – А как же война оборонительная? – спросил он несколько минут спустя. – Ведь это не мы хотим напасть на братнийцев, а они на нас. Получается, что мы вынуждены биться, разве не так?

      – Ты прав Алан. Война оборонительная, когда ты защищаешь свою страну, есть правое дело. Защищать свой народ должно и нужно. С этим не поспоришь. Но лучше бы войны не было.

      Снова воцарилось молчание. Фэйтон сидел и о чем-то размышлял, глядя, как потрескивают поленья в огне. Казалось, что старик ушел в себя и позабыл, что Алан по-прежнему