Уфимские девчонки. Марианна Маратовна Давлетова

выхватить ножницы…А потом мы сидим на полу ванной перед копной из волос.

      – Что ты наделала, дура? – мне обидно до слез, я же знаю как берегла и как ухаживала за волосами Лилька.

      – Мама мне не дает денег на парикмахера! – всхлипывает она. – Пусть тогда я буду вот такой… Лысой и никому не нужной.

      Обнимаю ее. Она слишком часто плачет, а еще хватается за нож, режет кожу. Наверное, чтобы ощутить себя живой. И это от того страшно.

      Но я вижу ее и другой. Она следит за собой, покупает на скопленные деньги косметику и крема.

      – Вот так длинна, – говорю я с придыханием, глядя на то, как Лиля вытягивает кисточкой ресницы, крася их тушью. Теперь они долетают до бровей, ее зеленые глаза распахиваются и становятся еще больше.

      Лилька не верит, отнекивается: «Я уродина, ничего красивого во мне нет, ты посмотри на нее – кивает она головой на постер с фотографией Синди Кроуфорд».

      В такие моменты мне кажется, что это я уродина… Если сама Лилька так строга к себе, то что говорить обо мне? Сутулая, маленького роста.

      * * *

      В подъезде проказничали хулиганы. Мальчишки – то поджигали почтовые ящики, то писали на стенах матерные слова. Как-то на нашем этаже жильцы учуяли жуткий запах.

      Мать несколько раз подходила к двери тети Расимы, стучалась, никто не открывал. Видимо уехали куда-то. Вечером мы услышали шум в подъезде. Мать открыла дверь. Пьяная тетя Расима напевала татарскую песню, пытаясь попасть ключом в замочную скважину.

      Я смотрела на них в глазок. Грузная тетя Расима справилась с замком, распахнула дверь, скинула на пол шубу и стала стягивать сапоги.

      Мать зашла к ней.

      – Ты чего?

      – Ничего, бывает же, Тань, ну бывает.

      – Бывает, – протянула мать.

      – Давай сапог, помогу.

      Мать схватила подошву и стала тянуть.

      Сапог слетел. И они засмеялись.

      – Это от твоей двери воняет, – сказала мать, – вонь жуткая целый день.

      Они осмотрели дверь, и никак не могли понять, что же произошло.

      – Воняет, точно, – отозвалась тетя Расима и подняла указательный палец.

      Позже выяснилось, что это набедокурили хулиганы с нижнего этажа. Иголкой от шприца проделали в обивке маленькую дырочку и впрыснули туда яйцо. Несколько раз их родители приходили к тете Расиме во время их утренних семейных склок, они просили вести себя потише, но их просьбы остались неуслышанными.

      Мать зашла домой. И сказала:

      – Сняла с Расимы сапог, а у нее на колготках дырка… Смешно прямо, дорогие сапоги и старые колготки, купить что ли не может…

      – Так их же не видно, – пожала я плечами.

      Соседи не знали, что делать с дверью, пытались ее заклеить, облепить скотчем, но запах не уходил. Тогда дядя Эдик выдрал часть обивки и ниткой зашил кожу. Так на красной кожаной двери появился черный шрам, еще долго напоминающий нам о времени девяностых. Клей вообще прекрасная штука, при помощи которой можно соединить все что угодно, только не нас с родителями.

      На шестнадцатилетие