Уфимские девчонки. Марианна Маратовна Давлетова

золотистыми львами и героями русских сказок – нелепое сочетание. По всей видимости, хозяин ресторана решил воплотить свои фантазии в жизнь. Однако подвел вкус и чувство меры.

      В меню разнообразные блюда, а на деле нет ни обещанных устриц с лимонным соком, ни долмы, ни…

      Сижу с компанией. Рассматриваю женщину за соседним столом. Она похожа на мою подругу из детства. Она ли? Подхожу:

      – Лилька! Это ты?

      Женщина вздрагивает и смотрит мне в глаза. Отстраняется.

      – Привет. Ну, ничего себе…– отвечает она.

      Улыбка ее неискренняя, а я хорошо чувствую такие вещи.

      Оказывается, они с мужем отдыхают тут, отмечают годовщину свадьбы. Но все это уже не имеет никакого значения.

      Лиля моя соседка по подъезду. В восемьдесят седьмом мы переехали в дом номер один по улице Авроры. Эта серая девятиэтажка оправдывала свой номер – была единственной высокой постройкой в радиусе полутора километров.

      До четырех лет я росла в общежитии. Пятнадцатиметровая комнатушка с решетками на окнах, один туалет на весь этаж. Запах сваренных щей смешивается с благоуханием поджаренных котлет, аромат убежавшего молока соединяется с вонью протухшей селедки…

      Тут нечисто, неопрятно, как и во всех общагах. Тяжело создать уют, когда у тебя куча вещей и книг, а в комнате нет ни шкафа, ни полок. Все добро разложено по коробкам и громоздится на полу, покрываясь пылью.

      Но как же здесь весело в общем коридоре! Ребятня катается наперегонки на велосипедах. Взрослые спокойно переступают через нас, когда мы своей бандой усаживаемся на корточки, замышляя очередную игру.

      В восемьдесят шестом папа, мама и я приехали в первый раз посмотреть нашу будущую квартиру. В подъезде запах известки. Я цокаю сапожками по лестнице, пытаясь понять – а где же люди-соседи?

      Тут, на подоконнике своей комнаты я оставляю красного пластмассового медведя: «Пускай охраняет квартиру, я скоро вернусь…»

      Я несколько раз оборачиваюсь на него, когда мы удаляемся от дома. Мама и папа о чем-то разговаривают, и я чувствую, что они рады переменам. Радуюсь ли я? Мне все равно – хорошо им, хорошо и мне.

      Мои игрушки при переезде погрузили в коробку из-под телевизора. Ее поставили в моей комнате. Я перехожу из спальни в зал и обратно, потом обращаюсь к маме: «А где все мои друзья из общежития? Они скоро сюда переедут? Я хочу к ним».

      Мама объясняет, что теперь мы живем тут втроем, что общежитие далеко, и что надо как-то к этому привыкнуть. Вот так я впервые осталась без друзей и подруг и почувствовала себя одинокой.

      Внизу нашу девятиэтажку окружают частные дома. Никакой асфальтированной дороги и фонарей.

      Весной, мы пробираемся к жилищу чуть ли не на ощупь. Родители ворчат. А мне нравится заглядывать в окна с резными ставнями, мимо которых мы проходим. Там люди суетятся, заправляют постели, ставят чайник, складывают вещи в шкаф. В нашей же девятиэтажке ничего подобного нет – все одинаковое, каждый заходящий в подъезд человек нажимает кнопку лифта. Он выходит на нужном этаже, закрывает дверь, и не угадаешь, что за этой дверью происходит.

      Родители отдали меня в гимназию, которая располагалась в центре города. Это сейчас мы садимся в маршрутку и доезжаем до того самого центра за пятнадцать минут. Вначале 90-х, с остановки, на которую мы спешили по утрам, ходил автобус – желтая пыхтящая гармошка.

      Он подъезжает, и оголтелая толпа врывается в салон, топча всех кругом, занимая места.

      Уже в первом классе я стала активным борцом за место в автобусе. А как по-другому выспишься? Ночью я спала плохо, потому что боялась темноты, а тут целый час дремы… Протискиваюсь, расталкивая всех локтями, занимаю первое место – оно самое удобное. Там есть подставка для ног. Теперь можно развалиться и спать. Пассажиры шумят, ругаются, едкий запах сгоревшего бензина проникает в одежду, а ты спишь, и нет лучшей радости.

      Я завидовала детям, которые ходили в школу неподалеку от нашего дома. Наблюдая за ними из окна, я видела, что они шли веселой толпой, толкали друг друга в снег.

      Мне было тяжело в школе – ни подруг, ни компании. Я приезжала домой и остаток дня сидела перед учебниками. Но и учеба давалась мне с трудом. Каждые две недели я сваливалась с температурой и оставалась дома. Просто мне не хотелось туда идти.

      Родители не разрешали мне гулять одной. Настало время, когда по телевизору то и дело рассказывали про маньяков, убийц, грабителей. Так дом на отшибе стал моей тюрьмой…

      Как-то мама зашла к соседям – за мукой. Ее долго не было. Вернулась она, держа за руку серьезную девчонку с косичками-бубликами в пятнистом коротеньком платье. Я вспомнила, что не раз видела ее из окна в шумной компании школьников.

      Девчонка протягивает мне коробку с вкладышами от жвачек:

      – Давай меняться. Меня Лиля зовут, – произносит она смущенно.

      Все мы тогда собирали эти фантики – «Бублигум», «Лав из».

      Я молча достаю свою коллекцию, раскладываю на полу разноцветные картинки, и мы высматриваем