Ранее живые люди. Сергей Николаевич Новиков

был направлен в школу прапорщиков, окончив которую, стал уже начальником караула на той же *семёрке*. Предлагали ему и дальнейшее обучение с возможностью занять должность взводного, но Ивлиев решил, что спокойная жизнь дороже и отказался.

      Служилось ему на *семёрке* хорошо. Постепенно, в течение нескольких лет, он перезнакомился почти со всеми людьми, так или иначе связанными с зоной. На что-то закрывал глаза, кому-то чем-то помог и потихоньку стал для людей своим. И потёк к нему хоть и небольшой, но приятный денежный ручеёк, помогавший, в трудные времена невыплат заработной платы, сводить концы с концами. Все шло хорошо до тех пор, пока к ним в колонию не прислали Ходорковского. Количество проверок возросло в разы. Все, кто имел право хоть что-нибудь проверить, приезжали к ним. Караульное помещение, прежде не отличавшееся особой чистотой, было приведено в идеальное состояние. Все, абсолютно все, делалось по уставу. Даже банальная смена караула проходила всю тропу не за пятнадцать минут, как раньше, а за сорок пять. Если до этого солдаты на вышке менялись по принципу *давай быстрее, я уже замёрз* и, бывало, что сменяемый ждал сменщика уже внизу, то теперь разводящему приходилось подниматься на вышку и по всем правилам, с рапортами обоих караульных, производить смену. В роте уже шутили, что скоро они будут меняться, как у мавзолея. Но самое главное – иссяк денежный ручеёк. Одна показательная порка, с последующим увольнением из рядов УИН и чуть ли не реальным сроком, отбила у всех охоту заниматься даже самыми невинными махинациями.

            В ту ночь на службу Ивлиев пошёл в мрачном настроении. Жена и дочки, непонятно где, подхватили простуду и весь день, вместо сна, Семеныч носил кому-нибудь попить или слушал сдавленный кашель. Он их, конечно, ни в чем не винил, но настроение к вечеру было никаким. Помимо этого, на развод не пришло три человека, и надо было быстро придумывать, кем их заменить. Кое-как договорившись с мужиками из предыдущей смены и пообещав им все мыслимые и немыслимые блага, Ивлиев наконец то немного успокоился.

      Первая половина смены прошло относительно спокойно. Несколько человек в карауле чувствовали недомогание, но сказали, что до конца смены потерпят. В зоне наблюдались какие-то странности, но никаких сигналов не поступало, и Ивлиев перестал обращать на это внимание. К утру стало хуже. Смену, которую около семи привёл с вышек ПНК, можно было в полном составе отправлять в больницу. Кашель, точно такой же, как Ивлиев слушал весь день дома, безостановочно сотрясал бойцов. На КПП, где сегодня дежурила Валентина, тучная женщина лет пятидесяти и его соседка по подъезду, с утра тоже творилось что-то непонятное. В обычное утро дежурный работал не покладая рук. Впускал тех, кто пришёл на работу, выпускал вольноотпущенных, короче, был очень сильно занят. Но сегодня все было не так. Если внутрь зоны кто-то ещё проходил, то из зоны не выходил никто.

      – Слышь, Семеныч, ты бы позвонил, узнал бы, может, случилось что, – тихонько сказала Валентина. Совет был неплохой и Ивлиев уже потянулся