Каратель. Иван Тропов

не было. Наконец Диана открыла глаза.

      – Теперь я могу идти? – как ни в чем не бывало спросила она, поднимаясь.

      – Диана…

      – Как? – она изобразила удивление. – Вы и теперь недовольны тем, как я старалась?

      – Я не давал разрешения начинать…

      – О… Будьте снисходительны, простите даме маленький каприз.

      – Что ж… Буду снисходителен.

      – О! – Диана улыбнулась мне с издевательской признательностью. Сделала книксен.

      – Но только в этом!

      Старательно вздернутые брови.

      – Разве я провинилась в чем-то еще?

      – Да. Вы пропустили один финт.

      – Разве?

      – Уж поверьте мне.

      – Что ж, раз вы так говорите… – Она вздохнула и потерла виски. – Может быть, я что-то и упустила… Давайте начнем с этого утром. – Она прихлопнула по столу кончиками пальцев, ставя точку. – Спокойной ночи, Влад.

      Я тоже поднялся. Шагнул к камину, пока она шла к выходу, позвякивая цепью.

      Успел. Я поймал ее отражение в стекле буфета, когда она шагнула к двери. Увидел ее вскинутые на миг глаза, ее лицо. Но вот разобрать, что творилось под этими красивыми чертами…

      Она прикрыла дверь за собой, звяканье цепи замерло по ту сторону холла, уплыло в глубину дома, а я все стоял и пытался понять, что же было на ее лице. Озабоченность там была, это точно. Но… Там не было раздражения, которое было после прошлой тренировки – когда вдруг оказалось, что я что-то могу.

      И уж совершенно точно там не было обреченности.

      Кажется, там даже была слабая улыбка… Слабая, но уверенная. Будто ей известно что-то такое, о чем я и представления не имею… Или это я уже себя накручиваю?

      Я тряхнул головой и понес остатки ужина в холодильник.

      Часы тихо пробили четверть, потом чуть громче полчаса, а я все стоял над камином, смотрел в огонь и грел ладони.

      Надо бы закопать трупы… Но не сейчас. Не сегодня. Некоторые вещи лучше делать, когда есть свет. Или хотя бы нет тумана.

      Перед тем, как растянуться в кровати, я проверил, чтобы окна были наглухо закрыты.

      Не хочу утром опять замерзнуть. И не хочу, чтобы всю ночь в щель фрамуги сочился тот проклятый запах, даже если я его здесь почти не ощущаю.

      И все равно всю ночь мне снились вороны. Черные птицы дрались над кусками чего-то бледного, зеленоватого, склизкого. Блестели черные бисеринки глаз, глубоко вонзались мощные клювы.

      IV. ЧЕРНЫЙ АНГЕЛ

      На рассвете мутный сон перетек в реальность, еще более мерзкую.

      Я соорудил марлевую повязку, но тяжелая вонь разложившейся плоти сочилась и сквозь марлю, и сквозь ватные тампоны. А тела рвались под штыком лопаты, отказываясь заползать обратно под землю.

      У меня разболелась голова, а в довершение всего снова закололо в руке.

      Я похолодел. Бросил лопату и несколько минут сжимал и разжимал кулаки, шевелил пальцами, проверяя, не пропала ли жилка над правым большим пальцем.

      Она