Каратель. Иван Тропов

там свет, когда проверял многочисленные серванты и высоченные буфеты, выстроившиеся вдоль стен, – набитые хрусталем и серебром.

      Гнилостный запашок еще витал здесь. В высокие окна сочился серый свет. Все, что могло открываться – было распахнуто. Со всех сторон зияли полки шкафов, темные и пустые.

      Ни консервов, ни запасов круп. Нет и не было. Не признавали здесь такое за еду, похоже. Как и всякие полуфабрикаты вроде сладких йогуртов, творожков и концентратных соков, – распахнутый холодильник тоже пуст, лишь в уголке непочатая бутылка топленого молока.

      Рядом с большим холодильником второй, поменьше… Единственная закрытая дверца во всей огромной кухне. Странно…

      Я распахнул ее – и тут же вспомнил, что прошлой ночью уже заглядывал сюда. На меня глядели донышки винных бутылок. Выстроились рядами, горлышками вглубь термостата. Когда я отпустил дверцу, ее мягко притянуло обратно.

      Ну и чем ее кормить?

      И стоит ли…

      Я прислушался к себе, не мазнет ли по вискам холодный ветерок.

      По-прежнему ничего. Не придраться. Я вздохнул и стал осматривать шкафы, отыскивая хоть что-то съедобное. Прикрывая дверцы после осмотра.

      Когда я добрался до последней, улов оказался невелик: стеклянная бутыль постного масла, несколько засохших булочек да три баночки с вареньем. В холодильнике кроме молока отыскалась еще плошка с топленым маслом. Все.

      Ну, еще три склянки с разными уксусами, уйма разных приправ, две баночки кофейных зерен, множество чаев и еще какие-то травки, которые я не понял, для чего нужны – то ли тоже приправы, то ли для отваров. В любом случае, сыт этим не будешь.

      Медленно двигаясь по кухне, я внимательно прислушивался, не пытается ли она влезть в меня.

      Ни малейшего касания.

      Надо бы радоваться, но почему-то меня это настораживало… Или это я ее так напугал вчера? Хорошо, если все дело в этом… Да только не выглядит она напуганной. Ни капельки.

      И ее приветливость мне не нравится.

      – Почему вы вернулись? – донеслось из столовой. – Что случилось?

      Та-ак… Вот, значит, для чего были все эти улыбки?

      Я распилил булочки на половинки, спрыснул водой и запихнул в микроволновку.

      – Так почему вы вернулись? – снова позвала она.

      Я лишь хмыкнул, не отвечая. Может быть, Гоша больше нет, но его слова я помню хорошо: знание – половина силы.

      – Чай или кофе? – спросил я.

      – Молока, будьте так добры.

      Я вытащил подогретые булочки, ставшие мягкими. Составил на поднос масло, молоко и баночку черничного варенья. Нашел стакан, золотую ложечку, серебряный нож и понес все это в столовую.

      – Так почему вы вернулись? – спросила она.

      Я стоял за ее спинкой ее стула, но она не оборачивалась. Говорила вперед, будто не со мной:

      – Я хорошо помню, вы не собирались возвращаться. Если бы это было так, я бы обязательно почувствовала это.

      – Не почему,