Шаг во тьму. Иван Тропов

ну просто красавчик с обложки глянцевого журнала. Куда мне до них, с моими-то метром семьюдесятью и трижды сломанным носом. И еще глаза разноцветные…

      Оно и к лучшему. Уж лучше лежать в земле, чем, как марионетка, прислуживать этой чертовой суке…

      Медленно ползли секунды, но холодного касания не было. Козлиная морда над алтарем мрачно глядела на меня. Расстроенно.

      Неужели…

      Открыв рот, чтобы бесшумно втягивать воздух, я слушал.

      Может быть, они не все вернулись? А только кто-то из ее слуг-мужиков? А самой этой чертовой суки здесь еще нет?..

      Звук шагов. Далекий-далекий, тихий-тихий, – но все же громче, чем был рокот мотора. Кто-то вошел в дом и шагал по холлу, по тому странному спиральному паркету, твердому, как камень.

      Шаги тяжелые, медленные. Явно мужские. Уверенные, размеренные – и вдруг замедлились, сбились… Совсем остановились.

      – Хари? Эй, Хари.

      Голос густой и низкий, с легким акцентом – и капелькой удивления.

      – Харон! Ну ты где, морда серая? Иди ко мне, я тебе барашка привез…

      Тишина. Он прислушался к тишине огромного дома. Я тоже замер, обратившись в слух.

      Уж лучше бы был тот гламурный красавчик. А этот… Лет тридцати пяти, широкоплечий и тяжелый в кости. Густые черные волосы – и на голове, и на сильных руках, обычно голых по локоть, несмотря на осенний холод.

      Где-то наверху он расстроенно крякнул.

      – Опять в подвал залез? Намазано тебе там, что ли, сукин ты сын…

      Шорох – он что-то поставил на пол, сумки? – и опять шаги. Два таких же, как раньше – а потом в другом ритме и куда громче…

      Он спускается по лестнице! Сюда!

      Идет прямо сюда. К алтарю – и к любимому Хари с переломанным хребтом… Ко мне.

      Я замер на полу, с непослушной левой рукой. Совершенно никакая, даже шевельнуть больно. К нервным окончаниям, пережатым под челюстями, медленно возвращалась кровь, и при малейшем движении сотни игл пронзали руку. Если этот здоровяк примется за меня, этими своими огромными лапищами, поросшими шерстью…

      Звук шагов странно менялся. Словно с каждым шагом он приближался не на шаг, а на десять… Причуды лестницы. Тот виток… Он перед самой дверью!

      Закусив губу, чтобы не взвыть от боли, я приподнялся.

      Губу я прокусил, но едва заметил это, – боль прокатилась по руке в несколько волн, наслаиваясь одна на другую. Я замер, встав на колени, боясь шевельнуться еще раз. Мне бы хотя бы минутку, чтобы кровь разошлась по капиллярам, чтобы нерв в руке начал работать нормально… Ну хотя бы четверть минуты, дьявол все побери!

      Язычки свечей вздрогнули: качнулись туда и обратно.

      – Хари?

      Голос гремел отовсюду. Колонны и голые каменные стены рассеивали и спутывали звуки. Если бы я не знал, в какой стороне вход, ни за что бы не понял, где рождается звук… Он уже здесь. За дверью.

      Кусая губы, чтобы хоть немного отвлечься от простреливающей