Шаг во тьму. Иван Тропов

палец и прицелился в меня:

      – Ты мне это брось, Крамер! Таким, как я… Ты что, всю жизнь собираешься только этим и заниматься?

      – Тонкое искусство охоты требует постоянного совершенствования, вплоть до самоотреченья, – процитировал я из «Молота».

      Старик хлопнул ладонью по подлокотнику.

      – Охоты! На кого – охоты? Мы вычистили и город, и все вокруг. Здесь их больше нет. А если какая-то случайно и забредет к нам, в нашу глухомань, то это будет мелочь. Тебе с лихвой хватит того, что ты уже можешь. И… – он осекся. Внимательно поглядел на меня. – Или ты опять кого-то из другой области собираешься, засранец?!

      – Ну почему сразу из другой области… Можно же и просто учиться. На всякий случай. Кто-то ведь должен…

      – Ты жить должен! Жить! Вот чему тебе надо учиться!

      – Но деда Юра, я же…

      – Ты на остальных наших посмотри, – перебил меня Старик. – У Гошки вон, уж вторая девчушка родилась. Серебряков тоже времени даром не теряет, кобелина, уж полгорода девок перепортил, наверно… А ты?

      – Что – я?

      – А то, что ты уже не живешь! Ты уже фанатиком стал. Это уже болезнь. Ну сколько тебе можно объяснять, что охота – она ради жизни. Чтобы убрать то, что мешает – и спокойно жить дальше. Жить! Охота ради жизни, а не жизнь ради охоты! Понимаешь?

      Я прикрыл глаза, прислушиваясь к себе:

      – Пора, кажется…

      – Ты меня не слушаешь! – Старик врезал кулаком по подлокотнику.

      Но тоже замер. Поморщился, нехотя кивнул.

      – Да, пора… Но учти, Крамер. Это последний раз вне расписания. Две недели я тебя к ней больше близко не подпущу! Понял?

      Я кивнул, слушая уже не Старика – а то, что творилось во мне.

      Глубоко в голове родился холодный ветерок.

      Эти холодные мазки по вискам изнутри – лишь на первый взгляд схожи. Если знать, на что обращать внимание, легко заметить, что каждый налетает по-своему. Все разные, – как и лица их хозяек.

      Эти ледяные пальчики – холодящие не как лед, а как душистый бергамот, – принадлежали той же, что касалась меня на дороге перед домом. Только на этот раз касание было не заискивающим, а чуть удивленным. Озабоченным.

      Все еще по-доброму. Пока еще так, как вы удивляетесь, когда хороший знакомый вдруг взял и сделал вам какую-то гадость. Сделал – но вы все еще отказываетесь поверить в это. Не хотите…

      III. РУЧНАЯ ДЬЯВОЛИЦА

      Она все еще была красива.

      Несмотря на то, что было ей уже за сорок, и лицо ее – крупные, правильные черты, породистое немецкое лицо, – сейчас застыло. Угрюмое, жесткое, тесаное из камня.

      Несмотря на полное отсутствие макияжа и простую, грубоватую одежду – дешевенькое синее платье прямоугольного покроя, едва прикрывшее колени, на щиколотках пятна зеленки, голые ноги.

      Несмотря на два шрама на лбу, справа и слева у самого основания волос. Округлые бляшки, от которых раскинулись лучиками во все стороны маленькие шрамы, – звезды исковерканной