Плач ветра. Лариса Майорова (Кларисса)

женщину. – Я и сам переживаю за него. Есть у меня энкавэдэшник один. Попробую. Эх! Всегда говорил ему: «Язык твой выпорет жопу».

      Пётр с досадой машет рукой, тяжело вздыхая. Он забирает узел и провожает женщину до двери.

      Утром следующего дня Пётр встречает знакомого энкавэдэшника. Просит его передать тёплые вещи Егору. Мужчина соглашается. Он приходит на работу, развязывает узел и высоко поднимает пальто перед собой. Рассматривает. «Добрый пальтуган», – думает человек в форме. Примеряет. «Чуток бы поширше. Ну, ничего, пуговицы переставлю», – решает мужчина и торопливо прячет его в шкаф.

      Перекосам жизни нет конца.

      Чтобы выжить, не хватает пенсии.

      Получила деньги за отца

      Жертва политической репрессии.

      Так гордись Отечеством своим!

      Что же взгляд твой радостью не светится?

      Помогают мёртвые живым,

      Чтобы раньше времени…

      Не встретиться!

Владимир Наджаров

      Глава II

      ГУЛАГ

      В дороге

      Товарный поезд с заключёнными держит путь на Север. Егор сидит, съёжившись от холода. Рубашка с коротким рукавом запачкана грязью. Состав снижает скорость и останавливается среди огромного пустыря. В щели врывается ветер. Он протяжно скулит, будто от боли, будто к помощи взывает. Но люди не слышат его, не понимают. От этого ветер приходит в ярость. Его дыхание становится всё холоднее и холоднее. Но Егор не злится на него, ведь не он холодит душу, не он заставляет стынуть кровь в жилах.

      Поезд стоит недолго. Паровоз трогается, а вагоны, с грохотом сотрясаясь, следуют за ним.

      Егор поднимает глаза. Только сейчас на потолке он замечает просвет между двух досок, через которые проглядываются чёрные клочья облаков. «Огурцы замёрзли», – думает Егор и пытается согреть руки между колен. Его бьёт дрожь, губы синие. Егор со всей силы сжимает челюсти, чтобы успокоить мерзкий стук зубов.

      – На. Согреешься – вернёшь, – говорит знакомый голос.

      Егор вскидывает голову и видит перед собой Лаврентия Артуровича. Он протягивает кожанку. На какие-то секунды от неожиданности он даже прекращает дрожать. Опомнившись, Егор отмахивается.

      – Иди ты, – говорит он судорожным голосом.

      – Надевай. Иначе не доедешь. Теперь мы с тобой оба враги народа, только с той разницей, что ты оказался прав и я тебя сдал, – спокойно отвечает Лаврентий. Он накидывает на плечи Егора плащ и садится рядом.

      – Ты-то как здесь оказался? – всё ещё не может прийти в себя Егор.

      – Огурцы твои замёрзли, а я по статье прошёл, как подрывник экономики, так сказать, вредитель, – Лаврентий откидывает голову назад и заливается дурным смехом.

      Люди, лежащие в полудрёме, смотрят на Лаврентия.

      – Заткни пасть свою, слышь, – звучит низкий мужской голос.

      Лаврентий продолжает смеяться, а люди, широко раскрыв глаза, смотрят на него, как на обезумевшего. Дикий хохот переходит в истерический