Ослиная Шура. Александр Холин

сработала внутренняя защитная интуиция – ощущение опасности – не подвластная никаким пофигизмам.

      Стены красного кирпича в белой решётке скрепляющего раствора. По стенам чадящие факелы вместо лампочек. У дальней стены то ли алтарь, то ли жертвенник белого мрамора. Сразу за ним – трезубец, ручка которого переходила в крест, так что крест оказался перевёрнутым. Что-то знакомое почудилось в кресте-перевёртыше, но где она могла раньше его видеть? Этот жутковатый подвал вместе с обитателями внушили всё же что-то похожее на испуг и, если б не Герман, оставаться здесь Шура не стала бы ни за какие коврижки.

      – Успокойся. Всё будет хорошо, – услышала она ровный голос своего друга.

      – Что – хорошо? – прерывистый голос выдал волнение девушки.

      – Я не стал тебе рассказывать раньше, чтобы зря не беспокоить. А сейчас…, – Герман ненадолго замолчал, потом, глядя в упор на Шуру, пронизывая её скользким взглядом анаконды, продолжил, – … сейчас тебе надо пройти инициацию посвящения. Ты будешь посвящена владыке огня Тувалкаину, и он поделится с тобой огнём. В нём ты будешь черпать силу творчества, познаешь истинное созвучие красок, высоту проникновения в суть любой картины или портрета, изведаешь пропасть души человеческой и увидишь её дно.

      – Но зачем? – брови девушки поднялись вверх от удивления.

      Герман, однако, не слушал, вычерчивая бронзовым жезлом, невесть откуда взявшимся в его руке, магические знаки вокруг головы Шуры. Глаза у него при этом засветились внутренним огнём, лишали воли, попытки сопротивления, даже возражения происходящему. Ей хотелось только одного: подчиняться любому требованию, быть послушной и пушистой.

      Шура безропотно подошла к беломраморному пьедесталу, на лицевой стороне которого был бронзовый барельеф льва с человеческим лицом, а тело животного опутали кольца огромной рогатой змеи. Где-то Шурочка уже сталкивалась с такой символикой, только сейчас память не смогла напомнить ей информацию прошлого, да и надо ли?

      Важен сам символ – борьба двух стихий, двух ипостасей луны, физического с духовным! Но почему вдруг эта мраморная тумба должна служить алтарём? Сомнения пропали, испарились, когда двое мужчин в чёрных подрясниках сорвали с неё платье и уложили на холодный отполированный камень. Стало ясно – это действительно жертвенник. Или алтарь. Только вот какого бога? К тому же, Герман обещал, что знакомство с мистикой будет интересным.

      Страха не было, Шура скосила глаза, стараясь в полумраке подвала разглядеть участников грядущей мистерии. Все собравшиеся успевшие переодеться в бесформенные бесцветные балахоны, заполняли сплошной тёмной массой пространство капища, а по обе стороны от алтаря стояли в виссоновых мантиях Пушкоедов и Герман.

      – Отец наш, великий и милостивый! – голос Германа прозвучал под сводами подвала, как раскаты далёкого грома. – Очисти душу мою, благослови недостойного раба твоего и простри всемогущую руку твою на души непокорных, дабы я мог дать свидетельство