Дитя Ветра. Савелий Меркулов

и страшится.

      Тенор – «Тщ-щ-щ» – безутешен.

      Сопрано – «Мявк» – попробовала почесать за ушком: тщетно.

      Тенор – «Однажды…» – откинул голову: Свет Лунный наливал закрытые глаза узором волшебства; Ветер перебирал страницы блокноту под рукой, деревья осыпались рукописями и возвращали воспоминания в дома покинутым.

      Не стоило акцентировать хорошее, плохое и дуальности таковых: парил выше. Детство сокрушило разум и одарило осознаниями: дитя считал шаги и задевал нити, перешагивал (нити – держат на весу всё во вселенной); здесь же, годами ранее, с вибрацией в голове – нити сошлись в клубке юности, внимая больше и больше, – год, и дитя не сойдёт с кровати. Проведение смилостилось Музой в воплощеньи Музыки – не человека, нет же.

      *

      Свобода – в возможности уйти, прочь выйти от свободы. Свобода – чередация возможности уйти с желанием остаться..

      { Занавес }

      

      ~Маленькая Лакомая История~

      Была ко мне по-осеннему тепла, и даже – романтична. Была мила ко мне, и даже – обнимала. Оставались наедине – немногое, и мир.

      Нёс корицу днём тем, в кармане часовом, и всюду – и везде – нѐсся вприпрыжку. Природа влекла – не понимал. Замирал с блокнотом – и запоминал: сквозняк, тѐпло, лай, птицы.

      Некоторое замечаешь по ушествии – заложенность уха, Любовь Любви; встретил Еѐ, но познал в отпущении. Ничто не важно когда Любовь витает!?. Эротичность – полимеризация: телооттиск во проступках тканных.

      

Юбка до коленок подыгрывала Зеркалам Озёрным. Орхидеи благоухали гармоней Симфонии Мироздания что печатлялась на стане пыльцою. Ничто обрамляло Еѐ, Ветер касался тканевиением, касался впадинок, недосказанностей и предвкушений.

      Пили из родника, наблюдали рыбок – странников космоса забытого, заблудшего, закрытого. Хлопок прилегал к животику, облегал грудь. Неразлучны.

      Неслись своей Тропкой-Дорожкой, вприпрыжку. Паучок наблюдал – лесной – осторожничал и внимал дням сокровенным влюблѐнных с ветки Древа Десяти Веков. Расставляли ударения на звѐзды и несли хаос, ибо не несущим хаоса не породить Звезды; несла за двоих.

      Мелодия благовещала. Лучезарие звучало. Мы нежились.

      Созидали, подчинённые страхом гонения и, ушедшие. Ткали души, скрепляли полотна кусочками воспоминаний. Смыкали взгляды, в звучании музыки Космического Леса.

      Веточки-Призраки направлялись взамен зефиру: приносил два мороженых-зефира – по одному на карман – брала левое. Приносила драпировки отца, – составляли платья на двоих. Родитель разругался, а после – умер, оставил матери; так бывает, ушествие случается…

      Жили Воздухом одним. Дремал едва, Она – по четвертьчасу каждое четырехчасие. Однажды, так и уснула на плече моём, а проснулась – плакала и царапала руку – до кровки – о камья приозёрные, плакала и прятала лицо – «Уродинка» – скорбела, наивная, Существо’ – Вездесу’щества.

      Нашли родинку милой и, запечатлели воспоминания дня уходящего