Тот же и другой. Андрей Бычков

потому что он знал, что ему никуда не уйти от воспоминаний. Но сейчас они все еще были вдалеке. Как за границей экрана.

      Он принял душ и спустился в кафе. Широкоскулая казашка разносила дымящиеся супы.

      «Красный комбинезон, наверное, из другого отеля».

      Он заказал пятьдесят коньяка. Широкоскулая улыбнулась.

      И вдруг – вошла та, в красном комби…

      После обеда он снова поднялся в свой номер, и теперь лежал на кровати, вспоминая, как девушка прошла на один столик дальше, села спиной… Легкий укол, поворот на кантах, яркий снег, красный комбинезон… Позвонить жене?

      – Я ни в чем не виноват.

      – А я тебя и не виню.

      – Я просто не мог не улететь, понимаешь?

      – Я прекрасно понимаю тебя. Ты ни в чем не виноват.

      – Что ты заладила – не виноват, не виноват!

      – Я и, правда, не виню тебя.

      – Что сказал профессор?

      – Подтвердил.

      – Значит…

      – Ты же ни в чем не виноват. Ты улетел спокойно.

      – Я отвез Фила в больницу во второй раз, понимаешь?!

      – Он сам просил его отвезти.

      – Но именно я отвез его, а не ты.

      – Я говорила тебе, что…

      – Он не идиот!

      – Ему поставили диагноз.

      – Я ненавижу твоего профессора!

      – А твой сын ненавидит тебя!

      – А ты ненавидишь своего сына!

      – Зачем ты позвонил? Ты мог бы и не звонить. Тебе же там хорошо. Ты катаешься. Ты развлекаешься.

      – Мне надо было вырваться. Ты же знаешь. Весь этот год – сначала отец, мать… Теперь эта история… Ты же знаешь, что мне надо было вырваться!

      – Развлекайся.

      – Я не развлекаюсь! В конце концов, в больнице с ним ничего не случится. Ты бы знала, чего мне этого стоило!

      – А я?

      – Ты валялась пьяная и хохотала!

      – Я ничего не!..

      – Заткнись!

      Он бросил трубку. Он хотел швырнуть трубку в стену, чтобы трубка раскололась пополам. Разлетелась на две, на три половины. На четыре. Он еле сдержался. Телефон упал на постель.

      Снова в ловушке.

      Снова в капкане.

      Также, как и когда татары не прорыли еще четыре кольца.

      Но ведь все уже позади.

      Он посмотрел в окно. Горнолыжники скользили. Наверное, они ни о чем не думали. Ни о чем не вспоминали. По склону скользили тела. Изгибаясь на поворотах, приседали на параллельных. Кто-то упал, отстегнулась лыжа, закрутилась в снежном вихре.

      Вечером включат прожектора. Идти сейчас уже нет смысла.

      Валентин спустился в фойе. Подождал. Потянуло в буфет.

      Казашка ополаскивала бокалы. В проеме кухни изогнулась половинка ее черного облегающего трико.

      – Вам что-нибудь налить? – глаза ее засмеялись.

      – Нет, спасибо, – сказал Валентин.

      Оглянулся:

      «Ее, конечно же, нет…»

      Спросил:

      – А молоко у вас есть?

      – Молоко? – с удивлением переспросила