Нашествие хронокеров. Александр Соловьёв

Я вновь оглянулся, но ничего не увидел.

      Мы добежали до ворот и лишь здесь остановились отдышаться.

      Дом Ученых темнел в безмолвии ночи, и ничто не говорило о том, что изнутри он весь наполнен неведомыми монстрами, превращающими его в труху.

      Сумка по-прежнему была на мне. Я по ней похлопал.

      – Нет ли тут случайно еще одного фонарика?

      – Увы, – вздохнула Мира.

      – У меня есть, – отозвался Шишига.

      Раздался легкий щелчок, и свет поочередно выделил из темноты Миру, затем меня.

      – Перелазьте. – Шишига посветил на ворота.

      Мы по очереди перебрались на другую сторону, вышли на середину и остановились.

      Я вспомнил, как отговаривал Миру идти среди ночи за братом, и мне стало стыдно.

      Несколько минут никто ничего не говорил. В конце концов, я не выдержал и предложил:

      – Вернемся к Федору? Не знаю, как вы, а я за него волнуюсь.

      – Федька приходил, – пояснила Мира. – У него была истерика, и он остался дома.

      Шишига развел руками.

      – Мне надо время, чтобы прийти в себя, – сказал он. – Поэтому как решите, так и будет.

      Мы двинулись в ту сторону, откуда пришли.

      – Ужасная смерть, – сказала Мира.

      – То, что мы сами спаслись – чистое везение, – сказал я.

      Несколько минут мы шли молча.

      Шишига заметил разруху на месте бывшего управления ЧС и хотел было подойти, но я его остановил.

      – Нельзя. Здесь вся территории может быть заражена.

      Он отпрянул назад.

      – Значит, это типа инфекции? – спросил он.

      – Не знаю, – ответил я. – Есть что-то биологическое в поведении агрессивных пятен: они быстро двигаются, неожиданно меняют направление. Мира, тебе так не кажется?

      – Пока не могу ничего сказать, – отозвалась она. – Все, чего я бы сейчас хотела – добраться до машины, а если ее уже нет, угнать первую попавшуюся. Надо валить подальше от центра.

      – Куда? – спросил я с сомнением.

      – Да куда угодно. Хоть в Зябликово или Капотню. Там дольше всего горел свет. А если и там уже разруха, то, может, и за пределы Москвы.

      В ее голосе вновь зазвучала твердость. Мира готова была взвалить на себя всю ответственность за жизнь брата и свою собственную и, похоже, решила взять и меня под свое крыло. Она здорово умела себя контролировать, однако я чувствовал, что внутри Мира глубоко переживает.

      Я посмотрел на небо и вспомнил о тех странных прорехах, которые видел вечером. Лишь теперь пришла мысль, что мне довелось увидеть весьма необычное явление природы. Что это: две аномалии подряд, или есть тут какая-то связь?

      Глаза начали привыкать к темноте, но не хватало очков. Я порыскал взглядом по пустым окнам, и на ум пришли стихи.

      – Когда Потемкину в потемках я на Пречистенке найду, то пусть с Булгариным в потомках меня поставят наряду… Полагаю, при Пушкине здесь по ночам было немного светлее.

      – Это правда, – сказала Мира. – Какой-то из этих домов когда-то принадлежал Потемкиным. Тут многие дома были памятниками,