Нашествие хронокеров. Александр Соловьёв

же делается морской узел? Один конец сюда, другой – туда… Нет, как я ни старался, все время выходил дамский.

      Я работал непрофессионально. Руки дрожали. Узлы получались ненадежные.

      Шелк скользил, и мне пришлось пойти на поиски еще одного покрывала.

      Заскочил в залу. Взгляд случайно упал на часы.

      Боже! Без трех минут пять!

      Я распахнул дверь, выбежал на балкон.

      – Мира! Шишига! Где вы?!

      Никто не откликнулся.

      Может, они обошли с заднего двора и ожидают там?

      Я кинулся на кухню, открыл форточку, влез на подоконник и, высунувшись по пояс, заорал опять.

      Зов пролетел над крышами домов, контуры которых начинали проявляться в сумраке предутреннего неба.

      Зов рассыпался на звуки и потонул в тишине.

      Ничто в мире не шевельнулось, нигде не вспыхнуло оконце, не отозвалась лаем уличная собака, не вспорхнули птицы.

      – Вернитесь! – не унимался я. – Помогите мне спуститься на землю!

      Это было так дико: вопить из окна пятого этажа разрушенного дома, стоящего среди города, погребенного под прахом из стен и человеческих тел.

      И вдруг я почувствовал, что утрачиваю над собой контроль.

      Дыхание перехватило, затем сам собой произошел судорожный вдох, и из груди вырвался нечленораздельный крик.

      В глазах потемнело…

      …Прихожу в себя в комнате, напоминающей спальню.

      Через закрытую штору пробивается свет. Я полусижу, полулежу на полу, опершись о кресло. Меня трясет от холода. Голова раскалывается от боли. Мучит жажда.

      Тру виски. Сначала вспоминается кафе, нетронутое ризотто, драка, знакомство с Мирой. Затем – Федор, ночной мальчик и сторож Егорыч. Наконец, в памяти возникает рассыпающаяся лестница.

      Превозмогая боль, вожу глазами вокруг. Рядом валяется пустая бутылка – та самая, при помощи которой я пытался привести Федора в чувства. На стене – разбитое зеркало. Под ним сломанный столик. Картина на полу. Часов нет.

      – Кто-нибудь!

      Тишина.

      Дом все еще цел. Встаю и, с трудом сохраняя равновесие, направляюсь на кухню.

      Здесь сравнительный порядок. Одна рюмка по-прежнему стоит вверх донышком. Бутылка, допитая Федором, куда-то исчезла.

      Жалюзи на окне плотно закрыты, хоть я точно помню, как отворял форточку и звал Миру.

      Набираю в кружку воды и, не сводя глаз с закрытого окна, выпиваю. Мало. Набираю еще одну. Снова выпиваю.

      Что, там, за окном?

      Я перенес мощный стресс, закончившийся припадком. Я разрядился полностью и не могу сейчас испытывать глубокое волнение. Но бояться все еще могу.

      В области солнечного сплетения становится горячо, в голове начинает шуметь. Это страх.

      Боюсь смотреть в окно.

      Именно в этот момент окончательно пробуждается память, и я вспоминаю исчезновение Федора.

      Он словно ушел в иную реальность.

      Возможно, когда я отключился, он возвращался, чтоб забрать пустую бутылку и снова уйти.

      Тупо смотрю на жалюзи.

      Проходит минута. Делаю