Помрачённый Свет: Финал. Антон Юрьевич Ханыгин

понимаю. Дела общины – это дела общины. И нам… как там… бледнолицым?.. – епископ усмехнулся, посмотрев на свои руки. Еще совсем недавно его кожа была чиста и бела, а ныне она приобрела какой-то грязно-земельный оттенок и покрылась многочисленными мелкими царапинами. – В общем, нам нельзя соваться в гатляурские дела. Но речь идет о безопасности Атланской империи.

      – Понимаю, куда ты клонишь, – помрачнел эмиссар. – Зов дикой природы, да?

      «Началось. Проще было все-таки соврать…»

      – Именно. Расскажи мне о нем.

      В атлане что-то едва уловимо изменилось, но Эберн смог уловить эти перемены и даже осознать их, потому что то было очень знакомое гатляурам чувство – беспокойство о ближних. Эмиссару даже стало немного не по себе. Он всю жизнь презирал самодовольных и высокомерных созданий Света, но внезапно к нему пришло осознание, что среди них могли бы быть… Нет, одна только мысль об этом вызывает отвращение. Или же он просто заставляет себя так думать?..

      – Наша община отравлена городской жизнью, – начал Эбен и чуть не подавился словами, поняв, что он сам решил все рассказать атлану. – Природа пробуждает в нас изначальную суть, но некоторым очень сложно обуздать ее силу, особенно если их душа замутнена сомнениями, тяжкими думами и многолетней скрытой обидой. Я не очень хорошо знал Консалию, но стоило ей раскрыться, как я почуял ее страхи и чувство собственной неполноценности. Первобытная ярость, пробудившаяся в ней, помутила рассудок фра-гатляур, заставила думать и действовать не как разумное существо, а как дикий зверь. По итогу все вылилось в одно единственное желание – нет, даже смысл жизни – стать главной, доказать всем, что она достойна большего, добиться признания своего превосходства… Ты спросишь – зачем? Чтобы защитить всех нас и повести за собой, за сильным вожаком. Так Консалия видела… заботу о сородичах. Она запуталась, ошиблась и совершила ужасное преступление. Но желала всем нам только добра… Я извлек урок из ее ошибки и из ошибок нашего народа. И я все исправлю, даже если нам придется навсегда покинуть стан созданий Света. Потому что благополучие общины – превыше всего.

      Ну вот. Сказанного более чем достаточно, чтобы фанатичные атланы объявили гатляуров еретиками, неспособными жить светлыми идеалами из-за влияния темного начала. Детали всегда можно додумать, а факты – подогнать.

      «Надо было соврать, – мысленно повторил эмиссар и печально усмехнулся, посмотрев на покойного Вилбера: – От него, что ли, прямолинейности набрался?.. И что теперь? Убить Ферота? Да, придется. А затем избавимся от людишек. Мы посреди леса, у нас преимущество – гатляуры не скованы в передвижении, а солдаты Ирьяна не смогут держать полноценный строй… Вот только что будет, если мы вернемся в Камиен без атлана и людей? Хм, но ведь и у нас есть потери, так что это не вызовет больших подозрений. А вернулись, чтобы предупредить об огромной угрозе со стороны одержимого… Ну, ладно».

      Крепко сжав рукоять кинжала, Эберн перевел взгляд на епископа и… не смог пошевелиться. В светлых глазах