Хождение по воде. Дмитрий Юрьевич Роюк

её…

      – Кого?

      – Иначе… я боюсь…

      – Владислав, Вы… Что сейчас мелете?

      – Отпусти, вот отпусти! И увидишь, много увидишь. Ты

      еще молод.

      – С чего ты взял, что я и… она?

      – Она приехала из Швеции, верно?

      – Верно, – сорвалось у меня с языка.

      – Так отпустишь?

      – Кого?

      – Ее.

      – Какой-то сумасшедший дед, – отрезал я твердо и ушел.

      * * *

      Ночью я залез в окно. Лика спала. Я поднес ладонь к ее ли-

      цу, она дышала тихо, словно совсем не дышала. В углу стоял

      дорожный чемодан. Моя тень ложилась на ее постель подобно

      кошмару. Я хотел проникнуть в ее сновидения. Я нарушил ее

      покой. Мое сердце сжалось… Я ушел, как уходят тени.

      Глава 3.

      Владислав не смог долго оставаться один. Карлик окинул

      печальным взглядом окружающую Москву. Небо сгущалось

      в стаю вороньих туч.

      «Надо идти», – решил он.

      Это незапланированное знакомство глубоко встревожило

      старика.

      Он собрал свои вещи, застегнул до горла кожаный плащ

      и отправился к себе в каморку.

      Старик жил рядом с храмом, на Берсеневской набережной,

      в пределе церкви Святителя Николы в Берсеневке.

      Теперь ночь показалась старику грустной. Ни одной звез-

      ды, ни ветра, все застыло, как красивая подделка под стеклом.

      Мир превратился в макет, и только художник медленно плыл

      по мосту.

      Он спустился к набережной. Холодная река казалась чер-

      ной. Мелкими шагами он дошел до родной каморки. Деревян-

      ная дверь была на засове.

      Карлик потянул ручку на себя. Запах красок вылетел наружу.

      Владислав потер нос и остановил маленькую ладонь

      на лбу. Он задумался. В молодости жил в Хамовниках, потом

      была свадьба, затем – спешные обороты семейных сканда-

      лов. После – вторая свадьба. Приглашения, выставка авто-

      портретов… Когда он успел остаться один? Когда переехал

      жить в «шкаф»?

      Поднялся ветер. Старик широко улыбнулся. Ему стала ясна

      одна простая истина: одиночество заставило его терпеть мно-

      гие вещи. Потребность доказывать правоту исчезла. Он стал

      молчаливым. А этот парень разбудил в нем мирские чувства,

      тягу к прошлому, воспоминания об ошибках.

      Он опустил руку в карман и достал кисть. Единственная по-

      друга, которая прислушивалась к его боли. Она могла умело

      изобразить его просьбу на полотне, но это было так давно, что

      сейчас не вспомнишь. Где все портреты? Раскуплены, раздаре-

      ны?

      Теперь его душа потеряла интерес к миру, и только храмы

      волновали дух. Столпы, кубышки, арки, декорированные фа-

      сады, семейные усыпальницы, ряды кокошников с килевид-

      ным верхом, трапезное крыльцо.

      Карлик снова улыбнулся. Ветер бил его по щекам.

      Напротив в темной позолоте спал центральный храм Моск-

      вы.

      Старик