Эра Водолея, или Как жить летая. Татьяна Владиславовна Розе

подойдя поближе и усаживаясь под навесом.

      Вера подняла глаза.

      – Цвейга. «Летняя новелла».

      – Припоминаю,– сказал Игорь Сергеевич.– Кажется там пожилой мужчина, жалея молодую одинокую девушку, пишет ей анонимные любовные письма?

      – Совершенно верно,– тихо сказала Вера.– А потом действительно влюбляется в нее и страдает. Вы верите, что такое может быть?

      – Что? – переспросил Игорь Сергеевич.

      – Придумать себе любовь, а потом вжиться в нее и влюбиться на самом деле?

      – Да, пожалуй… Но лучше, если она не придуманная.

      Он сидел перед ней, осунувшийся после болезни, седой и, похоже, уставший от жизни.

      – Что-то жарко сегодня, как никогда. Не хотите искупаться? – спросила Вера, отводя глаза.

      Она была смущена словами Игоря Сергеевича, потому что чувствовала в них неподдельную грусть и тоску, потребность в душевно близком человеке. Она женским чутьем угадала в нем огромный неизрасходованный запас любви, которой у него возможно и не было.

      – Милый Иван Петрович лишил меня пока этого удовольствия,– грустно сказал Игорь Сергеевич.

      – А я, пожалуй, окунусь,– сказала она, поднимаясь. Ее загорелое подтянутое тело было в самом соку «зрелой молодости».

      «Молодость – время для приключений тела; старость – для свершений ума»,– всплыло в голове у него прочитанное когда-то высказывание. Он смотрел, как Вера неспешной легкой походкой шла к морю и испытывал удовольствие от одного созерцания ее фигуры в открытом купальнике. «Любви все возрасты покорны»,– вспомнил он хрестоматийные слова Пушкина, а затем своего любимого Плещеева: «Блажен, кто в старческие годы/ Всю свежесть чувства сохранил,/ В ком испытанья и невзгоды/ Не умертвили духа сил…»

      «Так что не я первый,– подумал Игорь Сергеевич, не спуская глаз с маленькой головки, уплывавшей от берега,– и не я последний!»

      Вера не спеша плыла, наслаждаясь прохладой, которую дарила морская вода, и думала о происходящем. Несмотря на относительную молодость она тоже изрядно устала от жизни, от ее неустроенности… устала привязываться к мужчинам, а потом, по живому, резать… Почему резать? Да так уж получалось. Она не могла по-другому. Познакомившись с кем-то, поверив в искренность чувств, она отдавалась ему вся – душой и телом.

      – Ты – ведьма! – сказал ей года два назад ее друг.– Во все времена существовали женщины с неукротимой сексуальной энергией. И знаешь что с ними делали?

      – Что? – улыбаясь, спрашивала Вера.

      – Их сжигали на костре!

      – За что? – искренне удивлялась она.

      – За что? Да за то, что сам не ам и другим не дам,– пояснял всезнающий друг.

      – Почему?

      – Да потому, маленькая моя девочка, что вершили суд в Средние века монахи и импотенты: одним – нельзя, а другие – не могут. Вот они таких как ты женщин называли ведьмами и отправляли на костер… На костер тебе, на костер! – кричал он, в экстазе целуя ее.

      – Но ты, кажется, не монах и не импотент,– входила она в игру.– Ты же спасешь меня, не отдашь на костер?!

      – Не отдам…