Жили-были…. Юрий Николаевич Николаев

тому весь год плохой.

      – Вот, дурень! – ворчит Матушка-Лень, позевала и пошла к Федоту.

      А у нашего Федота – нараспашку ворота, он таким гостям завсегда рад. Он же не дурак…

      Иван на пашне квасок попивает, да жару пережидает.

      Шествует мимо Утроба-ненасытная. Идёт, пыхтит, жир аж на солнце шкварками шкварчит.

      – Здравствуй, сиротинушко ты моё голодное, – запричитала Утроба ненасытная, – ой, за версту чую – как у тебя с голодухи-то в животе урчит! Расстилай скатёрку – сейчас я тебя кормить буду!

      И ну метать из баула своего окорока копчёные, да тушки запечёные, стерлядку в тесте, да чарку грамм на двести.

      – Кушай, Ванечка, сила – она ж в еде, долго ли протянешь на хлебе и воде!

      – Живот не мешок: про запас не поешь! – ухмыляется Иван. Дурак – что с него взять…

      И пошла Утроба-ненасытная к Федоту. У Федота – пожрать всегда охота!

      Вот отдохнул Иван и снова в пашню. Круг за кругом нарезает, землица из-под сохи как масло ползёт, уже и конь устал плуг тащить, а Иван разошёлся – не унять.

      Тут как тут Жадина-говядина. По сторонам озирается, глазками стреляет. Ивана увидала и давай на ушко нашёптывать:

      – Давай, Ванечка, давай миленький, ещё десять десятин и три десятины сверху, давай, пока силушка есть! Вон земли-то сколько, бери больше!

      – Отвянь, жлобина, мне лишнее ни к чему, мне бы семью прокормить, да коня своего, и большего не надо! Жадность – всякому горю начало.

      – Вот дурааак! – говорит Жадина-говядина, – не понимаешь ты счастья своего.

      И пошла она к Федоту. Федот – тот любитель экономить на батраках, да не быть в дураках. Он как раз надумал батракам через раз платить.

      Долго ли коротко ли, пашет Иван, а тут некстати мимо идёт Зависть Завидущая.

      – Ох, какой красавчик! Ах, какие кулачищи! Ух, какой конь, мне бы такого… Привет, Ванька, всё пашешь? А Федот-то наш на лавке лежит, пузо на солнце греет, забот не знает… А ты пашешь как дурак!.. Не завидно?

      – Иди отсель, – улыбается Иван, – злой плачет от зависти, а добрый от радости!

      Аж почернела от злости Зависть Завидущая и пошла к Федоту. У Федота на чужое добро глаза разгораются. Его хлебом не корми – дай чужие барыши посчитать…

      А Иван работает себе да и работает.

      Идет по дороге Гнев Яростный, идет так, что пыль столбом летит, деревья трещат, птицы в стороны разлетаются. Такому – лучше на пути не попадаться.

      – Эй ты, холоп, дубина неотёсанная, почему не приветствуешь меня?! Не уважаешь?

      – Бог с тобой, Гневище, не будь злыднем, гневом и соломки не переломишь!

      – Да я тебе сейчас хребет переломаю! – рычит Гнев Яростный, – выходи на дорогу, давай драться!

      А Иван только улыбается в ответ. Стал раздуваться Гнев от злости, раздувался, раздувался и лопнул. Только клочья на деревьях повисли.

      Покачал головой Иван и снова в пашню. А солнце уже к закату идёт, дело к вечеру.

      Бредёт по дороге Похоть Распутная. В наряды развратные приодета, напомажена да накрашена, будто прынцесса заморская. Добра молодца увидала и давай глазки строить:

      – Здравствуй