Гарпагон. Николай Владимирович Андреев

– отпрыск жестоких воинов, в те же лета мечтал стать образцом для подражания миллионов мирных буддистов?

      – Я не говорил, что…

      – Нет-нет, мой мальчик! Никому из людей не дано знать, на что он способен. Никому!

      – А Высшему разуму?

      – Что Высшему разуму?

      – Высшему разуму известно, на что способен тот или иной человек?

      Пророк согласно кивнул.

      – Ему всё известно… Ну, или почти всё.

      – И про меня тоже?

      – И про тебя тоже.

      – А можно у него узнать, на что я способен?

      – Что ж, давай попробуем.

      С этими словами Пророк высоко поднял голову, сощурился, отчего его прямоугольные зрачки превратились в тонкие горизонтальные линии, задумчиво пошевелил губами и замер, удивлённо вскинув брови. Повернул к Введенскому лицо, осмотрел его с головы до ног так, будто при первой встрече упустил нечто важное и, медленно проговаривая слова, сказал, что да, как это ни странно, но он, Елисей Ильич Введенский – отпрыск Данова племени, при удачном стечении обстоятельств способен увековечить своё имя в веках и народах.

      – Но…

      – Что? – затаив дыхание, спросил Введенский.

      – Одних твоих способностей для этого всё же недостаточно – необходимо ещё огромное желание достичь поставленной цели, которого у тебя нет…

      – Есть!

      – И сила воли отречься от того, что стоит на пути её достижения.

      Пророк замолчал.

      – Это всё? – с надеждой на то, что других условий не будет, спросил Введенский.

      – Тебе, мой мальчик, каким бы ты способным ни был, не обойтись без помощи Высшего разума. А чтобы получить эту помощь, ты должен заслужить её, то есть, доказать свою – как у вас раньше выражались – профпригодность.

      – Я готов! – воскликнул Введенский. – Что я должен сделать для того, чтобы вы мне помогли стать великим?

      – Что сделать? Да много чего. Но об этом позже. Тебя ждут.

      Введенский нехотя согласился.

      – Что ж, позже, так позже.

      – Да! И последний вопрос… Ты когда-нибудь чувствовал, что не такой, как все?

      Введенский смутился. Отвёл глаза и, как бы признаваясь в том, в чём при других обстоятельствах никогда бы не признался, сказал, что он: нет, а вот мама с бабушкой: да.

      – Они, когда мной недовольны, часто говорят, что я ни от мира сего – ни от неё, ни от бабушки, ни от отца, которого, кстати говоря, у меня никогда не было.

      Усмехнувшись, Пророк махнул рукой, дескать, иди. Безоблачное небо в ту же секунду стремительным вихрем обрушилось на равнину, скрутило в глубокую воронку и затянуло внутрь чёрной пропасти, испещрённой светом бесчисленных звёзд.

      Очнулся Введенский от того, что Оля хлестала его по щекам.

      – Ты чего? – ошалело пробормотал он.

      Вместо ответа Оля бросилась ему на шею. Обвила её тоненькими ручками и заплакала-запричитала:

      – Очнулся! Елисеюшка! Миленький мой! Очнулся!

      Савелий Проскурин, Рыжик, Юдин, Кузнецов, Низамутдинов, образовавшие