Прынц. Михаил Михайлович Заскалько

доча, уволь. Говорят, чтобы туда съездить, нужно больше ста уколов сделать. Не хочу. Мне и канала "Индия" во как хватает.

      –Тады ой. Ладно, поехала я. Звони.

      – Ремень-то пристегни, кулёма!

      Комар очумело носился вокруг головы, слепо торкался в лицо, противно звенел.

      –Отстань, зараза!– тщетно отмахивалась Зоя.

      Наконец, приоткрыла окно, в надежде, что сырой сквозняк прогонит нахала. Гадёныш спрятался за правым ухом и, похоже, планировал посадку на "кормовую базу". Зоя затрясла головой. Комар возмущённо, почти как шмель зажужжал, запутавшись в волосах. Зоя рукой попыталась нащупать его и тут, по закону подлости, на дорогу выбежал зверь, не то лисица, не то собака. Зоя ударила по тормозам. Машину резко развернуло и юзом повлекло к обочине. Отпустив тормоз, Зоя газанула, но мотор паскуда заглох. Инерция полностью завладела машиной…

      – Накаркала, мамуля…

      Зоя шевельнулась, острая боль в плече саданула так, что рикошетом ударила в затылок, на мгновение почудилось, что череп лопнул и в трещины, почему-то хлестнуло ледяным сквозняком. А потом свет замигал, рассыпался на радужные хлопья, и погас.

      В ушной раковине злорадно звенел комар…

      3

      Открыв глаза, Зоя увидела зеркало трюмо, а в нём себя, лежащую в кровати на перине. Голова перевязана, на лбу и на лице нашлёпки пластыря. На Зое была светлая клетчатая мужская рубашка.

      В окно, наполовину задёрнутое занавеской, ломился свет, явно не утренний. И там за окном кто-то колол дрова. Этот уже подзабытый звук собственно и разбудил Зою.

      "Так, значит, я отделалась лёгким испугом. Машина, скорее всего, помялась. Меня кто-то нашёл и почему-то притащил домой, а не в больницу, как следовало бы. Почему на мне мужская рубашка?"

      Откинув одеяло, Зоя спустила ноги. На полу стояли мужские шлёпанцы, раза в два превышающие размер ноги Зои. Сунув ноги в шлёпанцы, невольно улыбнулась, вспомнив, как, будучи ещё детсадницей, "приносила" папе тапочки: сунет свои крохотные ножки и как на лыжах движется к папе:

      – Папулечка, я тебе их грею.

      Постояв с минуту, Зоя прислушалась к своему телу. Вроде всё окей, нигде не болит, разве что в голове чуть шумит, да залепленные ранки слегка саднят.

      "Нормалёк, жить буду".

      Подойдя к окну, отдёрнула занавеску и невольно вздрогнула: между горой чурок и горой полениц колол дрова…Карл Маркс. Мужчина неопределённого возраста в серых джинсах и коричневой майке своей волосатостью и пышной бородой действительно походил на классический портрет основоположника марксизма.

      "Лесник, наверно, живет, видимо один. В комнате, по крайней мере, женщиной не пахнет. Если меня не считать".

      С лёгким вздохом отворилась дверь и на пороге замерла девчонка лет тринадцати, на ней был пёстренький сатиновый топик и джинсовые шортики, ноги босые. Девчонка хмуро в упор рассматривала Зою.

      – Здравствуй.

      – Не застуй,– вместо приветствия неласково сказала девчонка.– Как голова? Не болит?

      – Спасибо, нет.

      – Боря