Когда все туза на руках, или Книга о моих отрицательных героях. Игорь Афонский

ремень. Теперь, вооруженная этим предметом, она испытывала жуткий азарт охотника.

      – И что ты собиралась сделать? Проткнуть мне глаз? Пожилому старому человеку, который тебе пока ничего даже не сделал. Ужас, в кого ты только такая уродилась?

      – Хочешь узнать всю мою родословную? Перечислить все мое фамильное древо?

      – Я примерно знаю. Дворовому люду давали прозвища. Серьга, Багор, Кистень, Копье, Штырь. Это потом, очевидно, они стали фамилиями. Все вы должны были носить мою фамилию или моего брата. Но, судя по всему, чтобы скрыться во мраке времен, ваши предки сменили свои имена?

      Девушка призадумалась. Багоровы жили на соседнем хуторе, Кистеневых в поселке было две семьи.

      Штыревы тоже были, как, впрочем, и Копьевы.

      – Серьга.

      – Вот видишь, все и так ясно. Из двухсот старых семей я назвал только пять и попал.

      – Ты думаешь, я совсем дура? Ты, наверное, уже мои документы увидел.

      – Сжульничал. Каюсь.

      Он залился старческим смехом. Прокашлялся.

      – Знаешь, с тобой интересно проводить время. Иглу пока убери, а то проткнешь себе что-нибудь. А я крови чужой не переношу.

      – Ах, какие мы все нежные.

      Она убрала иглу под подушку. Поправила покрывало, ночную рубашку. Уселась удобно, чтобы быть наготове, мало ли что.

      – Первый пункт договора. Не навреди себе. Тут она закатила глаза.

      – Даже не знаю, это как получится. И чем тебя тогда шантажировать буду?

      – Я повторяю: мы договоримся.

      – Хорошо, что дальше?

      – Второй пункт договора. Подумай, прежде чем отказаться.

      – Как все запутанно, не находишь? Ты так и душу продашь, по пунктам все распишешь?

      – Не богохульствуй! Ибо душа – бесценна.

* * *

      – Расскажи, что-нибудь о себе.

      Старик еще раз вдохнул, удобно примостился в настоящем деревянном кресле.

      – Нам с самого детства все время твердили, что мы особенные, чтобы не связывались с городскими ребятами и, самое главное, поменьше болтали. Нет, мы не какая-то религиозная секта, хотя это очень близкое сравнение. Короче, детство прошло, можно сказать, беззаботным, светлым. Родители в поле. Мы с братом дома, на хозяйстве, помощники. Следовало за скотом присмотреть, дрова принести, воду накачать. Школа? Конечно, мы ходили в школу. В нашем селе была начальная школа, это потом пришлось учиться в городской школе.

      Девушка свободной рукой поправила локон своих темных волос. Смуглая кожа становилась еще темнее в свете неонового освещения.

      – Наш поселок жил замкнутой жизнью, особенно после перестройки, когда все развалилось. Но мы выжили. Потом появилось братство. Точнее, оно всегда было, где-то находилось, о нем говорили, про него все наши люди всё знали. Где-то кочевали, а тут, вот, вернулись и стали осваивать заброшенные в округе хутора, восстанавливать разрушенное хозяйство нашего бывшего колхоза-миллионера. В тот период мы с братом были еще маленькие, ничего не понимали, но это было потрясающе. Мойка. Кафе.

      Заправка. Все это открылось благодаря приезжим братьям. Они