Где-то на земле есть рай. Валерия Вербинина

записки нет, – сообщает он нам.

      – Ее не всегда пишут, – говорю я ему то, что он и без меня прекрасно знает.

      – Глянь-ка на полу возле окна, – советует ему Ласточкин.

      У Павла острый глаз, ничего не скажешь. Колесников нагибается и подбирает золотой браслет с висячими фигурками, который затерялся среди ворсинок роскошного ковра.

      – П-порван, – неуверенно говорит наш коллега. – Но дверь была заперта. И тем не менее записки нет.

      Он приказывает эксперту-криминалисту как можно тщательнее осмотреть окно и снять все возможные отпечатки. В квартире начинают трезвонить телефоны, и их жалобное воркование похоже на похоронный марш по женщине, которой больше нет.

* * *

      Восьмой час вечера. Или уже девятый? Все равно. Я устала и хочу домой. Завтра у нас с Пашей выходной. Засада и одновременно преимущество нашей профессии – ненормированная рабочая неделя. Значит, послезавтра, если нам не подкинут каких-нибудь сюрпризов, займемся Ларисой Парамоновой, женщиной с затравленными глазами. И еще той певичкой или актрисой. Почему-то я убеждена, что она доживет до ста лет и все эти угрозы в ее адрес – полная чепуха.

      Знаменитая Агриппина была по паспорту Марией Васильевной Стародубцевой. Ей исполнилось сорок шесть лет, ее бизнес, судя по квартире, был успешен. Что же толкнуло ее на этот жуткий шаг? Или это было вовсе не что-то, а кто-то? Но меня это интересовать не должно. Не мой район, значит, меня это не касается. Вот и все. Жаль только, автомобиль наш теперь придется чинить черт знает сколько.

      – Приехали, – говорит Дымов, коллега Колесникова, которому тот поручил подвезти нас до отделения. – Ну, бывай, Паша. Пока, Лизавета!

      Вечер, и фонари неторопливо струят свой жирноватый оранжевый свет.

      – Ну, Петрович нам задаст, – говорит мой напарник.

      – За что?

      – Как за что? За то, что в историю вляпались и машину испортили.

      – Мы же не виноваты, что она именно на нее свалилась!

      – Для Петровича это не оправдание.

      Кладовщиков, поймавший нас в коридоре, кричит, что шеф немедленно зовет нас к себе. Хорошо, сейчас будем. Только выпьем кофейку. Что-то этот день выбил нас из колеи.

      Вот и дверь нашего кабинета. В коридорах заметно поубавилось народу. Где-то за стеной один из оперов кричит по телефону так громко, что слышно почти каждое слово.

      Щелкает замок. Зевают петли.

      – После вас, – весело произносит Ласточкин привычную фразу, которую он всегда говорит, пропуская меня в кабинет.

      Я заношу ногу, чтобы переступить через порог. И…

      И встречаюсь глазами с человеком, который небрежно развалился за столом на месте капитана.

      Глава 6

      1 апреля. Девятый час вечера

      Мое удивление сравнимо только с удивлением того хрестоматийного мужа, который вернулся из командировки раньше времени и застал у себя дома незнакомого субъекта без штанов, который запросто общался с его женой. Мысленно я попыталась