Хай-тек господень (Не киберпанк, не пост-апокалипсис, не антиутопия… и совсем не про супергероев). Дмитрий Слай

не можешь? – фыркнул другой ассистент. – Попасть в вену?

      – Проткнуть кожу. Она как из… я не знаю даже чего.

      В общем, в итоге, вместо хоть каких-то ответов, возникла еще одна загадка. Кожу испытуемого не брали иглы, и даже скальпель, который в отчаянии попытался применить один из ассистентов, просто скользнул по коже, не оставив на ней ни царапины.

      – Чертовщина какая-то, – заявил проверяющий, и доктору вдруг нестерпимо захотелось дать ему в морду. Или даже накормить одним из генеральских образцов.

      – Мы возьмем образцы слизистых, мазки, и сделаем МРТ… – проявил инициативу ассистент.

      – Делайте, – вздохнул доктор, и направился к выходу. – Только ни черта вы там не найдете.

      – Почему вы так уверены? – спросил проверяющий.

      – Потому что…

      Уже в дверях доктор остановился и посмотрел на испытуемого. Ну, вот тебе и первый выживший в результате эксперимента, разве нет?

      – Потому что все это как-то… неспроста, – это было единственное, что он смог из себя выдавить. А потом снова посмотрел на безногого, и пробормотал: – Господи, как же ему больно. Если появится возможность его вырубить – сделайте.

      Но он точно знал, что такой возможности не будет.

      3.

      Боль была Абсолютом. Она была белая, твердая, совершенная… Как мраморный член Давида, засунутый в душу. Как холодное пламя, как… Как все. Да, точно – она была всем. И все было ей.

      Раньше он думал, что многое знает про боль. Что ж, человек только и делает, что ошибается. Всякий раз что-то поняв, с чем-то столкнувшись, что-то пережив, человек считает, что он стал умнее, искушеннее, что-то понял… И так до следующего раза. И до следующего. И опять. Независимо ни от чего – ни от опыта, ни от ума, ни от тупости. Ни от чего.

      Иногда, правда, боль делала какое-то как будто… не движение, не облегчение, не переводила дух, а словно… Словно перекладывала его тело и его разум в другое положение, перехватывала поудобнее. Чтобы сподручнее было мучить. И в такие моменты появлялись галлюцинации. Он видел что-то странное. Каких-то непонятных типов в мрачных черных длиннополых френчах, но почему-то, с крыльями. Вернее, не с крыльями даже, а… Не описать. Или других таких же, но с каким-то непонятным то ли оружием, то ли просто окунувших руки с горючую жидкость и опаляющих все вокруг безо всякого вреда для самих себя. Это напоминало катсцены из компьютерных игр, но какие-то невнятные, и, в то же время, пугающе отчетливые и реальные. Как в бреду, в горячке. Но ведь он там и находился – разве нет?

      Время от времени возникало лицо некоего немолодого типа. Благородное лицо, умное, даже мудрое, с глазами, светящимися осознанием своей власти и самоценности. Лицо, вроде бы, смутно знакомое, но он готов был поклясться, что никогда его не видел. Почему-то очень хотелось увидеть его другим – молодым, озорным, с яркими глазами. Этот тип явно был гением, но почему – сказать было трудно.

      Иногда возникала некая таинственная фигура… Человека? В этом он не был уверен. Среднего роста, стройный, может, даже тощий. Одетый, вроде бы, обычно, но как-то… Почти как бродяга. Во всем