По ту сторону Нила. Николь Фосселер

в унисон их усталым животным.

      Грейс пустила кобылу между кустами лещины, направляясь к дубам и каштанам на опушке леса, между стволами которых в темно-зеленой глянцевой листве мелькали белые соцветия падуба. Там она спешилась, утопая в высокой траве, подвела лошадь к дереву и привязала.

      Джереми сделал то же. Он внимательно наблюдал за своей спутницей, в то время как она избегала смотреть на него. Джереми следил, как она снимает перчатки, как вытаскивает шпильки и небрежным движением сбрасывает шляпу. Грейс нежно потрепала кобылу по холке, смахнула с ее лба несколько волосинок и по тропинке, почти заросшей папоротником и разной травой, направилась в лес.

      Сегодня она казалась необыкновенно молчаливой и серьезной. Пока они шли по едва протоптанной тропинке под раскидистыми кронами деревьев, Джереми смотрел на ее угловатые плечи, обтянутые тканью жакета, еще вчера такие женственные и округлые под нежным шелком с оторочкой из птичьего пуха. Вот они вышли в подлесок, и Грейс зашагала вперед, решительно переступая обутыми в высокие сапоги ногами.

      В этот момент у Джереми похолодело внутри, словно чья-то ледяная рука сжала желудок. Он понял, что ситуация как нельзя более располагает к тому, чтобы именно сейчас рассказать все, прежде чем об этом узнают другие. Нынешней ночью Джереми вспоминал то, что было в саду: затихающий в отдалении смех Грейс и Леонарда, темноту, что дает любовникам укрытие и так располагает к самым важным признаниям. Он знал, о чем она поведет речь: «Леонард сделал мне предложение, и я согласилась. Я все для себя решила, Джереми». Он не хотел это слышать. Она не должна видеть, как разорвется его сердце.

      Джереми уже совсем собрался повернуть назад, закрыв глаза на собственную трусость, потому что не видел другого способа уйти отсюда несломленным, как чаща вдруг распахнулась и впереди открылась поляна, переливающаяся, словно поверхность озера, всеми оттенками ультрамарина. Это был ковер, сотканный из тысяч и тысяч колокольчиков, окутанный облаком нежнейшего аромата, сгущающегося по краям поляны до лазурной дымки, из которой проступали стволы дубов. Там, в глубине леса, мелькали такие же лазоревые островки, словно безмолвные хранители этого места.

      Джереми и Грейс будто очутились в сказке. Ничто не казалось здесь невероятным. Из-за этих стволов на них вполне мог глазеть единорог, а в глубине чащи лежать дракон, погруженный в тысячелетний сон. Только самая жестокая насмешница могла заманить сюда влюбленного, чтобы сообщить ему убийственное известие. А Грейс имела доброе сердце – в чем – в чем, а в этом Джереми не сомневался.

      Не оборачиваясь и не говоря ни слова, она ступила на поляну и сразу по колено словно погрузилась в голубую воду. Пробивавшиеся сквозь листву солнечные лучи окружили ее волшебным светом, превратившим волосы Грейс в сплошное белое сияние. Потом она опустилась на колени и утонула в этом лазоревом море. Джереми, не чувствуя под собой ног, пошел за ней.

      Грейс лежала на спине, неподвижная, как заколдованная принцесса.