Исход. Роман. Артём Бенцлер

вьющейся и непослушной, словно побеги дикого плюща, с курчавыми волосами-лазутчиками, нахально выглядывающими поверх белого воротничка моего пасторского одеяния, свирепо сверкая глазами из-под нахмуренных, сросшихся почти в единую линию бровей, широко размахивая руками, будто марширующий солдат на плацу, эффектно вступаю на амвон под неожиданно грянувшее соло электрогитары, помноженное многократно усилителями и десятками колонок, маленьких, больших и просто огромных. DJ заводит драм-машину и из тучных приземистых сабвуферов вырывается волна такого густого баса, что на нас чуть не обрушивается небосвод с сонмом ангелов и я представляю, какой бы тогда посыпался дождь из арф, выпущенных ими из их дрогнувших рук.

      Скамьи вместе с прихожанами, залипшими намертво в социальных сетях, разве что не пошли рябью, словно круги на воде от метко брошенного камня. Вспыхивает яркий оглушительный свет, сотни красочных оттенков начинают лупить по глазам, не давая опомниться. Замысловатые зигзаги, круги, голографические кресты, пульсирующие точки и разноцветная мозаика сменяют друг друга с ужасающей частотой. Тут вступает со своей партией барабанщик, со скоростью онанирующей руки беспощадно и не жалея сил колошматя по туго натянутой коже инструмента. Вновь взвизгивает электрогитара, на пределе болевого порога почти кромсая в лохмотья барабанные перепонки невольных слушателей. Невольных, потому что никто не может покинуть церковь, храм Господа нашего, ибо я приказал до этого (грубо нарушив правила пожарной безопасности) запереть все входы и выходы на кодовые замки.

      Вдруг звуки внезапно смолкают, огромное световое пятно расползается и тут же фокусируется на моей фигуре, подсвечивая меня словно рождественскую ёлку на главной площади города. Прихожане, все как один, оторвались от своих устройств и с неподдельным ужасом, широко раскрыв беззвучные немые полости между верхней и нижней челюстью, хватают ими воздух, как полудохлые рыбы на грязной кухне китайского ресторана, не в силах задышать полной грудью. Я молча воздеваю руки кверху и стою так несколько секунд в полнейшей тишине, в центре скопления ослепительно-белых лучей, направленных на меня с разных участков церкви. На заднем фоне начинают свою работу аниматоры: на бесцветных тросах летают и кружатся ангелы с виниловыми крыльями, Моисей с посохом, обёрнутым мигающей светодиодной лентой, ведёт свой народ в сорокалетнее роуд-муви по пустыне, волхвы несут свои дары по геотегам «Вифлеем». Раздаётся тихое жужжание и ко мне на небольшой высоте устремляется компактный квадрокоптер, несущий в своей разинутой пасти отливающий золотом микрофон. Я хватаю его, набираю в лёгкие побольше воздуха и рычу в шершавую блестящую головёшку, используя технику гроулинга, одного из приёмов экстремального горлового пения:

      – ГОСПОДЬ ЛАЙКАЕТ ТВОЮ ДУШУ!

      Эхо, отражённое от стен церкви, прыгает словно резиновый мячик, раскидывая