Лики Богов. Тара Роси

познай, Заремир, веру христианскую, тронет она сердце твоё, к свету обратит. А со светом благодать Божью обретёшь.

      – Не вижу в том надобности, – нахмурился князь, чувствуя, как разговор вновь отходит от сути. – По мне, все религии об одном да том же говорят, токмо называют по-разному. Иконы писать али чуры* возводить – всё едино. По всему миру с дружиной хаживал, видывал земли да страны иные. Многое об укладах иноплеменных знаю, многими наречиями владею. Не надо со мной, аки с чадом малым, Василий. Не для того я с аримийских* границ сорвался, дабы о Христе речи вести. Ты про веру неспроста заговорил. По мне, вера лишь для того надобна, дабы народы единить. Вот ты, думается, так же считаешь. Скажи теперича, прав ли я? Затем меня позвал?

      Застыв в удивлении, Василий всмотрелся в гордый лик Заремира. Этот варвар мог сравниться с ним в красноречии и философских рассуждениях, в политических играх. Улыбка медленно исказила лицо владыки. Дотронувшись до блестящих пластин княжеского панциря, император построил разговор иначе.

      – Аримия земли тархтарские веками отобрать пытается. Отец твой с Аримией бился, теперича ты. Не думал ли о том, что всему виной уклад ваш? Вера славянская не терпит власти над людом. А земли ваши обширные, богатые. Как управлять ими, коли нет главы единой? Князей сами выбираете из лучших мужей тархтарских, а опосле гоните их. Не будет лада в устройстве таком, да земли ваши государством назвать-то нельзя. Коли соберётся на вас сила великая, так не сможете удержать градов своих. Горестно мне оттого. Богатств у вас много, а ладу нет. Как быть, когда…

      – Как быть, когда волости твои, свободы желая, на тебя же войной идут? – перебил Заремир, зло улыбаясь. – Да арабам край твой лаком. Тюрки Анатолию* рвут на части, бейлики* плодя да на земли твои покушаясь. Как быть, когда вера христианская, расколовшись на части, лбами империи сталкивает, войну разжигая? Как быть, когда соседям-варварам* златом платить приходится, помощи прося? А задумаешь язычников вокруг перста обвести, торговые пошлины подняв, так они разом войной идут. Как быть, когда Византия по швам трещит, шатается, вот-вот завалится? А договориться-то не с кем, ибо у язычников нет правителя единого. Договорился ты со Святозаром о мире, а он с себя княжью власть сложил. Как быть, ждать ли какого князя тархтарского с набегом дерзким? Вот хотелось было племянника свого вразумить, на трон тархтарский ткнув, да он упёрся, аки баран в веру свою славянскую. Как быть? Как власть удержать? Хотел бы опереться, да не на кого. Горестно мне станет, Василий, коли свергнут тебя да град твой великий по камням разберут.

      Застыв, подобно бронзовой Гере, Василий слушал Заремира. Глаза округлялись, по спине бегал холодок. Страх перед князем вперемешку с гневом растекался по сердцу. Не ожидая ни такой дерзости, ни такой гибкости ума, император не знал с чего начать. Совладав с эмоциями, Василий вновь положил руку на плечо князя, добродушно улыбнулся.

      – Многими князьями славится Тархтария, да не с каждым дела вести отрадно. Тагур Вольный – искусный воин, да токмо гнев его разум застилает. Владимир, хоть брат тебе по отцовской крови, да ещё молод, во всём слушает