Озеро, полное блеска. Андрей Витальевич Мисюрин

одий я не выбираю.

      Гуляют пальцы сами, где хотят.

      Свободен сам – освобождаю тело.

      Я пальцам предоставил звукоряд,

      Зато душа моя не отлетела.

      А может, ей и незачем лететь?

      Она вполне обласкана звучаньем.

      А скоро я еще освою медь

      И дам простор мелодиям случайным.

      -– Здесь просто комната –

      Здесь просто комната. На заднем плане стол.

      Да нет, не стол, а просто – круглый столик.

      Он лёгкий, из соломы. Был бы он тяжёл,

      То был бы кованый, на тонкой ножке твердый нолик.

      А рядом стул. Нет, нет, конечно же не стул.

      Придвинем к столику какое-нибудь кресло.

      В него усядусь я, и буду я сутул.

      Нет, не сутул, а молод и с невестой.

      Невеста на балконе за моей спиной.

      Свежа, конечно же, и смотрит на дельфинов.

      Дельфины в море. В море не земной,

      А очень водный цвет. Конечно, очень синий.

      А может даже за спиной моей жена.

      И вдруг окажется, что я не так уж молод.

      Тогда бутылка красного нужна.

      Пусть будет предо мной. Пусть осень. Дождь и холод.

      Но больше всё же лето подойдёт.

      Под Ялтой лето, это лучше для дельфинов.

      Пусть даже отмотаю я вперед

      Свой календарь. И пусть я даже сгину.

      -– Кончилось лето –

      Лето кончилось. Осень с задержкой

      холода свои в город несёт,

      но кроссовки уже на пробежке

      пробивают на лужицах лёд.

      Всё ещё мы выходим без шапок

      и без курток идём налегке,

      но встречает нас осени запах

      на янтарном её коньяке.

      Листьев медь до последней прожилки

      сквозь хрустальное утро видна,

      небо синего, сколько б не жил ты,

      непонятна ещё глубина.

      На стекле лобовом среди трещин

      утром клёнов лежат пятерни,

      и звучит ветер музыкой вещей, -

      лучше лето, мне ветер, верни!

      И рукой я смахну по старинке

      со стекла красных листьев пучок,

      и блестящей ожившей снежинкой

      побежит небольшой паучок.

      -– Солдатский дом –

      Только глина и дерево. Дом был непрочно построен,

      но уже простоял на земле этой больше ста лет,

      все эпохи насквозь, за которые местные Трои

      разрушались не раз с перерывом на сон и обед.

      В этом доме всегда ели сельдь и варёный картофель,

      пили чай со степным горьковатым на вкус чабрецом,

      европейцы анфас, азиаты повадкой и в профиль,

      крепки духом и телом, и в войнах прошиты свинцом.

      От старинной лозы по земле разошлись виноградом,

      благородным вином были в новые влиты мехи,

      кровь живая страны, полководцы и просто солдаты

      необъятной империи, взятые в мир от сохи.

      -– Дорога на Ай Петри –

      Мы долго забирались на вершину,

      остановившись раза два в пути.

      Дорога всё вилась по серпантину,

      но ехать всё же легче, чем идти.

      Петляли целый час мы по "зелёнке",

      в прохладе сосен скрывшись от жары,

      какой-то птицы тенькал голос звонкий

      и тонко подпевали комары.

      Прокатный "Опель" землю чиркал брюхом,

      дрожала тёща, ну а тесть молчал

      и речи, неудобные для слуха,

      держал в себе. Но вот и перевал.

      Какие-то строения, парковка,

      шипит в кипящем масле чебурек.

      По кочкам, перепрыгивая ловко,

      бежит навстречу местный человек.

      Бежит он, но его опережают,

      всегда найдутся те, кто порезвей,

      и четверо уже нас окружают,

      приветствуют как дорогих гостей.

      Стараясь перебить один другого,

      нам предлагают поскакать верхом,

      поесть шашлык, купить себе спиртного

      и из бараньей шкуры балахон.

      Но мы благодарим и едем дальше,

      стараясь никого не задавить,

      торговцы, растеряв остатки фальши,

      нас в спину начинают материть.

      Мы