Репетитор. Ельцмаксимир

же такое, потянешься, позевнёшь и потом от удовольствия улыбнёшься, а то и засмеёшься. Однако девочку его поведение очень обидело и…

      Она вдруг схватила ластик и кинула его в лицо брата.

      На, тебе, просмешник!

      Мальчик вскликнул: – Ой! – и закрыл лицо руками.

      Наступило молчание.

      Вова, бывало, наказывал сестру, не больно-то спускал обид. И, вполне возможно, что он сейчас ей поддаст. А рука у него такая горячая!

      Но Томочка не сошла с места, не убежала. Стояла, насупившись, и виновато крутила пальчиком о стол.

      Но долго молчать она не умела. Придвинувшись к брату, стала жалеть его.

      – Вовотька, я нетяйня… Вовотька, я больте не будю…

      Она прижималась к нему, и всё норовила дотянуться до его головы, до его рук и разомкнуть их. Ей казалось, что он плачет. Она так сильно обидела его, что ему теперь очень больно.

      – Вовотька, не пать… я нетяйня… – говорила она, позабыв про свой испуг. И она, быть может, тоже заплакала, и даже, наверное, громко от жалости к брату. Но Вова вдруг приоткрыл лицо и произнёс:

      – Ку-ку! – и засмеялся, почесывая лоб.

      Томочка обрадовалась, запрыгала, прихлопывая в ладоши, и они рассмеялись.

      У девочки глазки просохли, и она посерьёзнела, готовая приступить к продолжению занятий.

      – Ню, Вока, давай утить дайше, – сказала она серьёзно.

      "Давай учить дальше", – перевёл мальчик.

      Однако брат запротестовал, изображая испуг:

      – Э, не-ет, Томик, спасибо! Уже научила, – усмехнулся он, продолжая почесывать лоб. – Иди к мамке. Только резинку подними.

      Девочка подняла с пола ластик, положила его на стол и убежала на кухню, довольная тем, что помогла брату и не получила от него подшлёпник за нанесённую ему обиду.

      Ну, а как ещё объяснять, если до него иначе не доходит?..

      Мама, заметив приподнятое настроение дочери, спросила:

      – Ну что, помогла братцу?

      – Да, мамотька, – ответила девочка и занялась своей воспитанницей, Алёнкой.

      Из детской вновь доносился бубнящий голос мальчика. Он читал стихотворение, но уже наизусть. Читал и всё же кое-где запинался.

      Тогда из кухни доносился звонкий картавый голосок сестрёнки:

      – В больтик тяпогах, в полютюпки обтин-нём… – подсказывала она, и Вова повторял за ней:

      – В больших сапогах, в полушубке овчинном, в больших рукавицах, а сам с ноготок…

      Ласка.

      Бердникову Юрию.

      Весь день в стену били тугие порывы ветра. За окном поскрипывали ставни, и где-то у соседей выла собака. А во дворе протяжно мычала корова Ласка. Мычала она и в обед. Юрка выходил, задавал ей сено. Вечером она к нему не притронулась.

      – И что мамки с папкой так долго нет? – всхлипнула Людмилка.

      – Приедут, – отвечал сдержанно мальчик. – Погода-то, ишь, какая. Все дороги позамело. Теперь их только завтра жди.

      Слова брата сестренку не обрадовали. Ночевать дома одним, без родителей! – страшнехонько.

      Юрке десять, Людмилке шесть