Поперечный элемент. Александра Евгеньевна Булычева

находилась там, среди них. Сначала она хныкала и тоненьким голоском вспоминала маму, потом – остервенело хохотала и обещала, что все, кто желал ей плохого, будут гореть в аду. Мальчишки умоляли отпустить, плакали, по периметру ощупывали стены, но руки проваливались при прикосновении, потолок капал сверху, они тонули и пытались выбраться из ставшего мягким пола. Тщетно надеялись найти выход. Голос не умолкал, звучал настойчивее, звенел в ушах.

      Всякий раз, когда кто-то из них начинал молиться, ведьма бушевала. Швырялась утварью, яростно вопила, зажимала рот или душила – цепкие ледяные руки впивались в кожу явственно и решительно.

      Потом стали слышаться другие голоса. Людской гомон то нарастал до неправдоподобной громкости, то слабым шепотом доносился отовсюду. Кто-то тащил и тянул подростков, толкался и дышал в лицо могильным смрадом, царапался, щипался, хватал за волосы и одежду. Кто-то ползал под ногами и ходил по потолку. Они будто оказались в логове бесовщины, чертовщины. Некоторые моменты не поддавались описанию, потому как в человеческом языке не существует подобных слов, в человеческих головах не найдется места подобным понятиям и явлениям.

      Не помогали уговоры, обещания, слезы. Поиски выхода не приводили к результату. Тьма не рассеивалась. Спички не загорались. Ужас не отпускал.

      И только с первыми петухами рассветные лучи заглянули в окно. Зрение вернулось, и друзья, обнаружив дверь такой же открытой, какой они ее оставили, опрометью кинулись наутек, не замечая обстановки, не разглядывая внутреннее убранство. Остановились на соседней улице. Не узнали друг друга. Опухшие лица пестрели ссадинами, синяками, царапинами. И волосы – седые. У всех.

      Весь день после этой ночи жители в страхе перешептывались, гневили бестолковых подростков – мол, растревожили ведьму, вернулась она, теперь жди беды. Соседи через ограду поспешно сколачивали новые кресты, которые за столько лет, расслабившись, успели выкорчевать.

      – То-то я думаю! – распалялась соседка. – Нынче утром опять корова молока не дала, а куры – яиц! И в тот раз так же было! Я ещё подумала: надо же, опять началось! А и правда, оказалось, что эти прохиндеи разбудили бесовщину! Наказать их, окаянных, выпороть, дабы не лезли, куды не просют!

      Ожидая худшего, жители заперлись в своих избах задолго до заката. Но ночь прошла тихо. Зато поутру в огороде сквозь густые заросли бурьяна явственно проглядывал клочок выполотой земли: могила. И перекошенный доселе крест, словно в насмешку, стоял на могиле ровнёхонько.

      Прошло еще сорок с лишним лет. Деревня опустела. Молодежь разъехалась, старики повымирали, от былого размаха остались воспоминания. Многие дворы поросли бурьяном. И ведьма вернулась.

      Молодая, ничуть не постаревшая, она словно явилась из прошлого. Не спеша прохаживалась по соседней от злополучного дома улице, обращала на себя внимание, нарочно медлила, будто бы сомневалась. Сначала никто не узнал ее, не придал особого значения визиту незнакомки. Люди провожали любопытными взглядами гостью, мысленно